— Ну, это у вас такой характер, что вы всем довольны и за все благодарны. А я не такова! Мне мало на чужое счастье дивоваться. Мне свое подавай! И смерть я люблю, когда кто возвеличается, а его сразу обрежут! — оживленно заговорила Юшкова. — Вот Адеркасиха противная… Уж то ли не величалась предо всеми, то ли не гордилась? А теперь собирай свои манатки, да и айда к себе домой!
— Она тоже уезжает? — спокойно осведомилась Маргарита.
— Не уезжает, а ее тоже высылают! — поправила ее Юшкова.
— За что?
— За то, что не за свои дела берется.
— Вот видите!.. И я вам то же говорю.
Юшкова махнула рукой.
— С вами говорить все равно что воду в ступе толочь! И как только вас герцог выбрать мог ко двору?
— У нас там, на моей родине, все такие, — улыбнулась Маргарита своей спокойной улыбкой.
— Ну, вон Кларка не таковская! Эта во все свой нос дурацкий сует!
— Клара не от нас, она из Дании. Но и она хорошая, спокойная.
— Никто ее и не хулит, а только она слишком усердно своей принцессе служит!
— Она и должна служить ей! — почти удивилась Маргарита такому не понятному ей обвинению.
Мимо окна, перед которым сидели разговаривавшие женщины, прошли караульные солдаты.
— Что это за караул такой? — удивилась Маргарита Гамзен. — Кажись, в этом часу смены караульной не полагается?
— Стало быть, особая какая-нибудь! — многозначительно заметила Юшкова и торопливо скользнула в дверь.
Очевидно, несвоевременное появление караула для нее не было ни неожиданностью, ни тайной. В последние дни все чаще и чаще назначались экстренные обходы и конные объезды, служившие тем же целям ближайшего шпионства и соглядатайства, которым дышал весь русский двор в последние годы царствования Анны Иоанновны. Несомненно, ровные шаги, мерно отчеканиваемые грубыми солдатскими сапогами, и звук оружия грозили кому-нибудь одной из тех бед, которые все чаще и чаще повторялись в эти мрачные дни.
На лету Юшкова успела только рассмотреть на плечах экстренного обхода мундиры Преображенского полка.
Патруль, с офицером во главе, обогнул ближайшую ко дворцу аллею и исчез за купою деревьев у входных ворот.
«Непременно кого-нибудь да повезут!» — мелькнуло в уме Юшковой, привычной к дворцовым порядкам последнего времени, и, несмотря на полную уверенность в твердости своего личного положения, ее сердце все-таки дрогнуло. В эти страшные, смутные дни, дни глубокого террора и вечно льющейся крови, никто не мог быть спокоен ни за себя, ни за близких ему людей.
— Спаси Господи! — невольно осеняя себя крестным знамением, проговорила Юшкова, вновь заслышав вдали большого, уже разросшегося сада лязг оружия.