Принцесса с любопытством подняла свой взор на тетку. Она поняла, что та говорила неспроста. Но что мог означать весь этот не понятный для нее разговор?
Бирон, напротив, тотчас же понял намек императрицы, и в его душе шевельнулось тревожное чувство.
— Что же ее высочество нашла интересного в том, что ее камер-медхен со двора собралась? — проговорил Бирон своим обычным пренебрежительным тоном.
— А я разве сказала вам, что это интересно? — подняла на него Анна Леопольдовна спокойный и холодный взор.
Императрица поспешила прервать разговор.
— Ты не видала новых аллей, которые разбиты в парке? — обратилась она к принцессе. — Вот герцог говорит, что они очень красивы!..
— Нет, я на постройке одна, без вас, ни разу не была! — ответила Анна Леопольдовна.
— Это тем более жаль, — обращаясь в ее сторону, заметил герцог, — что вам должны быть интереснее, нежели кому-нибудь, подробности всех возводимых построек.
— Почему именно мне это должно быть так интересно?
— Потому что дворец, по приказанию ее величества, так спешно отстраивается именно ввиду скорой свадьбы вашего высочества!
Анна Леопольдовна ответила Бирону холодным взглядом. Она хорошо понимала, что герцог говорил это ей назло, и не хотела показать ему, что он достиг цели. Разговор был прерван появлением шута, князя Голицына, в сопровождении своего сотоварища, итальянца Пучини.
— Анна Ивановна, я к тебе с ябедой! — крикнул Голицын плаксивым голосом. — Не вели итальянцу меня обижать… Что за порядки такие, что иностранные шуты русских дураков пересиливают? Небось я со своей глупостью в его землю не сунулся, зачем же он свою итальянскую дурость к нам в Россию привез? Слава те, Господи, такой урожай на дураков, что только обирать успевай!
— Чего вы не поделили? — рассмеялась императрица, вообще любившая шутов, а к Голицыну в особенности благоволившая.
— Да как же!.. Он женить меня собрался! — указывая пальцем на упорно молчавшего итальянца, заявил Голицын. — Какое ему, иноземное его рыло, дело до того, женюсь ли я, или холостым останусь?
Итальянец что-то произнес на ломаном языке, от чего сам же покатился от смеха. Он смеялся так заразительно, что императрица не выдержала и расхохоталась.
Голицын бросился обнимать товарища.
— Вот за это тебе мое шутовское, дурацкое спасибо! — проговорил он. — Объявляю тебе мое шутовское благоволение!.. Наша матушка рассмеяться изволила!.. Она ли дураков не видит с утра до ночи? Она ли глупостей всяких не слышит, а ты заставил ее расхохотаться.
— Ну, помирились и ступайте вон! — сказала императрица, вновь погружаясь в свою прежнюю задумчивость.