— Дьявольской, говоришь? — метиска продолжала ласкаться о сталь. — Умеешь ты, Старый, комплимент девушке сделать. Жаль, глуп не в меру.
— Какой есть, — дыхание Андрея учащалось. — Зря девчонку тронула. Конец соглашению.
— Конец? Значит, в девчонке дело? Ты же ее не взял. Кролик трусливый. Какие договора, когда так сладко может быть? Ну? Я? Она? Или та гладкая чужачка, что учена не по чину? Что скажешь, храбрец? — Ладонь, та, в которой не было ножа, неторопливо поползла вниз по мужскому бедру.
— Оставь, — резко сказал Андрей. — Привык я к тебе. Не одурманишь. Прививку получил.
Хеш-Ке воркующе засмеялась:
— Лгун глупый. Я всегда дурманю.
Андрей и сам чувствовал, что дурманит. Едва слышно постукивали бусины на женском запястье, и хотелось опустить тяжелый пистолет, вздохнуть, закрыть глаза…
Палец начал давить на спуск.
— Хеш-Ке, — предостерегающе простонал Андрей.
Ее рука остановилась:
— Значит, выстрелишь? Забавные вы…
Андрей отлетел, стукнулся плечом о стену. Метиска, не обращая внимания на прыгающий в мужской руке пистолет, крутанула нож, и скиннер вернулся в ножны.
— Побаловались. Ты, ослиная задница, запомни — договоры я не нарушаю. Я их и заключаю редко, — Хеш-Ке резким движением поправила волосы. — А с девчонкой я поболтать люблю. Забавная она.
— Нет!
— Пасть заткни. Ты, Старый, для меня уже не самец. Мальчишка ты старый. Договор мы не с тобой заключали, а через тебя. Потому что ты… Сам догадаешься, если хоть капля умишка сохранилась. Только девчонка под тот договор никак не попадает.
— Она часть договора, и…
— Не болтай. Она, как и ты, — между. Захочет со мной стаканчик пропустить — никто ей не запретит. И ты ей в этом указывать не будешь.
— Она — малая, — с трудом сказал Андрей. — Ей твоего яда не нужно. Ты ее…
— Испорчу? — Хеш-Ке засмеялась. — Ну и дубовая ты башка, Старый. Не хочешь видеть — не смотри. И на наше с ней знакомство не вздумай гавкать. Не твое дело.
— Мое.
Метиска сверкнула глазами:
— Только если замечать очевидное научишься, писюн шакалий. И как таким тупым живешь?
Она исчезла, а Андрей поплелся наверх. Мариэтта торчала у буфета:
— Куда вы делись?! Зачем вообще орать нужно было?
— Кто орал? — вяло удивился Андрей.
— Вы же и орали. Ладно, пусть не орали, но собирались орать. Зачем все это?
Андрей подумал, что волнение мигом выпячивает в девчонке всю ее азиатскую четвертушку: глаза становятся еще раскосее, горят абсолютно монголо-ордынским неистовством. Даже «гайка» в носу вольному дикарству идеально соответствует.
— Ты чего суетишься? Обхожу владения, никого не трогаю.