— Господин Горгон, уж не примите за намек, но из кого-то из нас песок сыплется. Да еще странный какой-то, красный. Откуда, не подскажете?
— Ну, ты, Старый, сказанул. Мы что, здесь охранниками по лавкам сидим? Это ж ты навроде смотритель.
— Так я, бывает, и отсутствую.
— Нас еще чаще не бывает. Ежели мы про вас все знаем, так не потому, что следим, — туманно объяснил старый злодей.
— Хм, значит, «Боспор» без присмотра остается? Может, дежурства установить?
— Вот ты молодец! Ты еще Хеш-Ке метлу всучи, пусть полы заметает. Она, кстати, обещала зверюгу, что вы прикармливаете, без шкуры бегать пустить. Чтоб не гадила где ни попадя.
— Какая зверюга?
— Вам виднее. От красавицы нашей иной раз, кроме «ослы да лошаки», ничего и не услышишь.
— Сочувствую, — пробормотал Андрей и пошел к себе в кабинет. Что там Улан-Удэ — что делается в родном «Боспоре», не поймешь.
Загадка разъяснилась на следующий день. С утра неожиданно раскричалась Мариэтта. Негодование объяснялось тем, что кто-то сожрал колбасу, накрошенную для пиццы. Колбасы в холодильнике имелось еще две палки — ешь не хочу. Нет, обязательно нужно было сожрать уже почищенную. Да еще и расшвырять остатки по всей кухне. Алексей Валентинович вину на себя брать отказался категорически, объясняя тем, что колбасу ест только с хлебом и чаем. Логика в таком доводе, несомненно, имелась. Генка, наоборот, колбасу жевал как хлеб и возиться с шинкованной не стал бы, если можно разом отгрызть полбатона. Начальник теоретически был вне подозрений, хотя Мариэтта и поглядывала настороженно. Вероятно, подозревала, что и с колбасой у гражданина начальника сложились какие-то таинственные, закомплексованные отношения. Выручил Генка, осмотревший разбросанные остатки продукта. Грыз колбасу кто-то мелкий. Предложение Иванова устроить засаду коллеги встретили настороженно. Сердитая Мариэтта объявила, что завтрак будет домашний, и мгновенно настругала разнокалиберных бутербродов. Все разошлись пить чай по комнатам. Буквально через пять минут Андрей подскочил от воплей и стука. Выглянув в коридор, успел заметить серую тень, молнией промчавшуюся вдоль стены. В конце коридора тень (очевидно, все-таки кошачьей породы) врезалась в стопу металлических яуфов, что сопроводилось натуральным раскатом грома, и исчезла.
Генка тряс окровавленной рукой:
— Я колбасу положил и сходил спортивные новости глянуть. Возвращаюсь, а оно уже сидит, кушает. Я тихонько за шиворот, а оно как кобра. Как только пальцы уцелели…
— Почему «оно»? Это же кот был?
— С виду кот. Серый, тощий, клочковатый такой. Но жрет, как электромясорубка. И звук такой же жужжащий. От полена колбасы треть осталась. Нет, хорошо, что пальцы уцелели. Что будем делать?