— Я слушаю вас, сэр.
— Соединение мужчины и женщины не должно происходить без любви, но тем не менее очень часто происходит. Происходит насилие или совращение — игра, подобная рулетке, только еще более бесчестная. А потом — проституция, одиночество — добровольное и вынужденное, страх, вина, ненависть; дети, вырастающие в убеждении, что секс — это что-то плохое, постыдное, животное. Величайшая ценность, которой обладает человечество, искажена, извращена и представлена как величайшее зло.
Всему причиной — ревность. Я долго не мог этому поверить. Джубал, я до сих пор до конца не понимаю ревности, она кажется мне безумием. Когда я впервые испытал любовный экстаз, моим первым порывом было желание разделить его сразу со всеми братьями: с женщинами непосредственно, а с мужчинами через женщин. Я пришел бы в ужас, если бы мне предложили забрать все счастье себе. Вместе с тем мне не приходило в голову испытать эту радость с тем, с кем я еще не сроднился. Я физически не способен любить женщину, с которой не разделил воду. Не я один: никто в Гнезде не испытывает физической любви, если не испытывает духовной.
Джубал мрачно подумал, что по такой идеальной схеме могут жить разве что ангелы. Краем глаза он заметил машину, садящуюся на площадку. Не успев сесть, машина исчезла.
— Что случилось?
— Они начинают подозревать, что мы здесь. Вернее, я: остальные считаются погибшими.
— Не пора ли перебраться в более безопасное место?
— Не волнуйся, Джубал. Те, кто сидел в машине, не успели ничего никому сообщить. А Джилл уже преодолела предрассудок против дематериализации нехороших людей. Раньше мне приходилось выдумывать всякие ухищрения, чтобы защищаться, теперь я действую проще. Джилл доверяет мне, она знает, что дисциплина не позволяет мне убивать людей без крайней необходимости. — Человек с Марса усмехнулся. — Вчера даже помогала и не в первый раз.
— Что вы делали?
— Заканчивали то, что я начал в тюрьме. Когда я уничтожил тюрьму, пришлось уничтожить и некоторых заключенных. Их нельзя было освободить: они злые люди. Но я целый год вникал в этот город. Я знал, что еще десятки таких же злодеев ходят на свободе. Я ждал, вникал в каждый отдельный случай и наконец принял решение. Они дематериализованы, а души получили возможность начать новую жизнь. Джилл поняла, что человека невозможно убить, что я всего лишь удаляю с поля грубых игроков.
— Тебе не страшно играть в Бога, дружок?
— А я и есть Бог, — открыто улыбнулся Майк. — И ты есть Бог. И те, которых я убрал, тоже боги. Сказано, что Бог видит всякую тварь. Так и есть: всякая тварь есть Бог. И если кошка съедает мышку, то и та, и другая выполняют свое божественное предназначение.