— Что случилось?
— Две минуты назад, сэр, температура пациента и частота его пульса резко снизились.
— Что вы предприняли?
— Ничего, сэр, согласно вашему указанию.
— Превосходно, — Нельсон взглянул на Смита, потом на датчики, такие же, как в соседней комнате. — Будут какие-нибудь изменения — дайте мне знать.
Он собрался уходить. Тадеус испуганно начал:
— Позвольте, доктор…
— Что «позволить»? Какой диагноз вы ему ставите?
— Это ваш пациент и мне не хотелось бы…
— Ваш диагноз.
— Очень хорошо, сэр, это атипический шок, за которым следует смерть, — уклончиво сказал он.
— Логично, — кивнул Нельсон, — но мы имеем дело с уникальным случаем. Мне уже приходилось видеть этого пациента в таком состоянии. Смотрите!
Нельсон приподнял руку Смита и отпустил. Рука не упала.
— Каталепсия? — спросил Тадеус.
— Называйте как хотите, только не трогайте его. Если что-то случится — зовите меня, — Нельсон опустил руку Смита на постель и вышел.
Тадеус еще постоял, глядя на необычного больного, пожал плечами и вернулся к своему столу. Мичем собирал карты.
— Сыграем еще?
— Надоело!
— Знаете, док, мне сдается, что он уже к утру пойдет под простыню.
— Вашего мнения никто не спрашивает. Можете пойти покурить с охранниками. Мне нужно подумать.
Мичем обиженно заморгал и вышел в коридор, где стояла охрана. Солдаты вскочили со стульев и вытянулись, но, увидев, кто идет, снова сели.
— Что за шум? — спросил высокий морской пехотинец.
— Больной выкидывал коленца, а мы гадали, что же это такое. Дайте закурить, черти! А огоньку?
Другой морской пехотинец достал пачку сигарет.
— А затянешься сам?
— Попробую, — Мичем воткнул в рот сигарету. — Ей-Богу, ребята, я ничего не знаю.
— Слушай, почему к нему не пускают женщин? Он, что, сексуальный маньяк?
— Честное слово, не знаю. Парня привезли с «Чемпиона» и ему нужен абсолютный покой.
— С «Чемпиона»? Тогда все ясно, — сказал первый морской пехотинец.
— Что тебе ясно?
— Ну как? Сколько времени бабу не только не имел, но даже не видел и не дотрагивался до нее. Вот и свихнулся маленько, а врачи боятся, что он как увидит бабу, так удавится. Я на его месте точно удавился бы.
Смит видел, как пришли врачи, понимал, что они пришли с добрыми намерениями, и потому не ушел в себя окончательно.
А утром, в тот час, когда сиделки умывают больных, он вернулся. Ускорил сердце, дыхание и принялся осматриваться. Смит оглядывал комнату, изучал каждую деталь. Он видел свою комнату впервые: раньше, когда его принесли, у него просто не было на это сил. Обстановка казалась необычной; ни на Марсе, ни на «Чемпионе» Смит не видел ничего подобного. Восстановив события, приведшие его сюда из родных мест, Смит был готов принять новый мир, признать его и даже полюбить.