— Я не могу с вами спорить, Джубал, вы выворачиваете мои слова наизнанку. Я останусь при своем мнении. Пусть мы произошли от дикарей, но сами-то мы цивилизованные люди. По крайней мере, я.
Джубал ухмыльнулся.
— Из чего следует, что я дикарь. Что ж, сынок, несмотря на то, что мои условные рефлексы не дадут мне жевать твое филе, несмотря на укоренившийся во мне предрассудок против такой возможности, я считаю табу на каннибализм величайшим изобретением… именно потому, что мы не цивилизованные люди.
— Что?
— Если бы у нас не было этого табу, настолько сильного, что ты считаешь его инстинктом, я бы насчитал не один десяток человек, которым нельзя доверять даже при нынешних ценах на мясо.
Дюк не удержался от улыбки.
— Я бы, например, не рискнул зайти в гости к теще.
— А взять нашего южного соседа! Ты можешь поручиться, что мы не попали бы к нему в холодильник? А Майку я доверяю потому, что он цивилизованный человек.
— Что-о?
— Ну, не цивилизованный человек, а цивилизованный марсианин, если так понятнее. Я много говорил с Майком и знаю, что марсиане не жрут друг друга, как пауки. Они съедают тела умерших, которые у нас принято сжигать или закапывать в землю. Это формализованный и глубокий религиозный обычай. Марсианина никогда не рубят на мясо против его воли. На Марсе нет понятия «убить». Марсианин умирает тогда, когда он сам этого хочет и когда его друзья и души умерших предков позволяют ему это сделать. Решив умереть, марсианин расстается с жизнью так же легко, как мы с тобой закрываем глаза. Для этого не нужны ни насилие, ни болезни, ни снотворное. Вот он жив и здоров, а через секунду превращается в дух. Тогда его друзья съедают то, в чем он более не испытывает потребности, познавая его и воздавая честь его достоинствам. Дух присутствует при этом. Это своего рода бар-мицва или обряд конфирмации, после которого дух приобретает статус Старшего Брата, или старейшины, как я это понимаю.
— Боже, какой пещерный обычай! — Дюк скорчил гримасу.
— Для Майка это торжественная и даже радостная религиозная церемония.
— Джубал, неужели вы верите в эти сказки? — фыркнул Дюк. — Это людоедство плюс дичайшее суеверие.
— Я бы не рубил сплеча. Конечно, идею о Старших Братьях трудновато переварить, но Майк говорит об этом так, как мы говорим о дожде, прошедшем в ближайшую среду. Кстати, к какой церкви ты принадлежишь?.. — Я так и думал. В Канзасе это самое распространенное течение. Скажи, что ты чувствуешь, когда участвуешь в акте каннибализма, допущенном и освященном христианской церковью?
— Что вы имеете в виду? — Дюк вытаращил глаза.