— Не знаю, Джубал.
Нет, и ладно: врать парень не умеет. Впрочем, стой, он как компьютер, отвечает только на тот вопрос, который ему задают. Когда его спросили, где бутылка, он тоже сказал, что не знает.
— Майк, когда ты его в последний раз видел?
— Он поднимался по лестнице, а мы с Джилл спускались. Утром, когда готовят завтрак, — тут Майк добавил. — Я помогал Джилл готовить.
— Больше ты Дюка не видел?
— Больше я Дюка не видел. Я жарил гренку.
— Что ты говоришь? Из тебя выйдет отличный муж для какой-нибудь девчонки, если ты не будешь вести себя осторожно.
— О, я очень осторожно жарил!
— Джубал!
— Слушаю, Энн.
— Дюк поел на кухне до общего завтрака и умотал в город. Я думала, вы знаете.
— Гм… — протянул Джубал, — я думал, он поедет после ленча.
У него неожиданно словно гора с плеч упала. Не то чтобы Дюк для него что-то значил — нет, конечно. Харшоу старался не допустить, чтобы кто-либо стал для него значительным. И все-таки хорошо, что Дюк ушел от греха подальше.
Какой закон нарушается, если отвернуть человека на 90 градусов от всего на свете?
Это не будет убийство, потому что для Майка это средство самозащиты или защиты ближнего, например, Джилл. Пожалуй, подойдут пенсильванские законы о колдовстве. Интересно, как будет сформулировано обвинение? Гражданское право вряд ли подойдет: за нарушение общественного порядка Майка не привлечешь. Похоже, нужно разрабатывать для него особый закон. Майк уже поколебал основы медицины и физики, хотя ни медики, ни физики этого еще не заметили.
Харшоу вспомнил, какой трагедией для многих ученых стала теория относительности. Не в силах ее усвоить, они сошли со сцены и больше не вернулись. Несгибаемая старая гвардия вымерла, уступив место молодым гибким умам.
Дедушка рассказывал, что то же самое произошло в медицине, когда Пастер выдвинул теорию о микроорганизмах. Старые врачи сходили в могилы с проклятиями в адрес Пастера, но не давали себе труда изучить явления, которые с точки зрения их «здравого смысла» были невозможными.
Майк, по всей видимости, наделает больше шуму, чем Пастер и Эйнштейн вместе взятые. Кстати о шуме:
— Ларри! Где Ларри?
— Здесь, босс, — сказал рупор за спиной, — в мастерской.
— Сигнализатор тревоги у тебя?
— Да. Я с ним сплю, как вы сказали.
— Вылезай наверх и отдай его Энн. Энн, держи его вместе со свидетельской формой.
Энн кивнула. Ларри ответил:
— Хорошо, босс, иду. Уже пошел.
Джубал заметил, что Человек с Марса до сих пор стоит рядом, неподвижный, как скульптура. Скульптура? Харшоу покопался в памяти. «Давид» Микеланджело! Полудетские ноги и руки, безмятежное и чувственное лицо, спутанные длинные волосы.