— Клянусь, как вечный студент, — снова закричал декламатор, — высшая школа в Комуче будет процветать!
— Ха-ха-ха! Ура! Ура! — кричали ему в ответ.
Гаудеамус игитур,
Ювенес дум су-умус… —
пробовали хором запеть за окном и снова, очевидно, не зная слов, замолкли.
Ребров подошел к форточке. Ветер колебал занавеску. В комнате за большим столом, уставленным бутылками и закусками, сидели мужчины и женщины. С краю сидел Краска, перед ним стоял полный стакан. Ветер захлопнул штору. Комнату стало не видно. Из форточки донеслись слова:
— Тост! Тост!
— Просим! Просим!
— Могу, — ответил прежний голос. — Я пью за мертвую Самару! — выкрикнул он.
— Что?.. Что?..
— Правительство… — захохотал он. — Мы — правительство? Хи-хи-хи!
— Армия…
— Где наша армия?! Скажите, где наша армия?! — хохотал пьяный.
— Уберите его, — услыхал Ребров кем-то сказанные слова.
«Эх, гранату бы им туда», — подумал он и вдруг, нагнувшись, схватил булыжник и с размаху швырнул его в окно.
«Дзинь!» — раздалось позади. А он, выскочив за ворота, как ни в чем не бывало, медленно прошел мимо входа в «Подвал», мимо бегущего навстречу швейцара, мимо официантов, спешивших за швейцаром.
Утром самарские газеты взволнованно обсуждали ночное происшествие. «Вечерняя заря» сообщала:
В ночь на сегодняшнее число в художественном ресторане «Подвал», во время происходившего там частного совещания некоторых членов правительства, неизвестными лицами было произведено неудавшееся покушение на собравшихся.
Первые результаты следствия показывают, что метательный снаряд, брошенный в окно, был пущен со Стороны двора. К счастью, разрыв снаряда, очевидно, произошел еще до момента проникновения его в комнату, так как остатков его в комнате не обнаружено, за исключением влетевшего с улицы в момент оглушительного разрыва камня.
Присутствующие отделались испугом, и двое легко контужены осколками стекла. Предполагается, что покушение произведено большевистской подпольной организацией. Меры к задержанию преступников приняты.
В том же номере газеты Ребров неожиданно наткнулся на большой фельетон Краски, в котором он описывал свой переход через фронт. Очевидно, этот фельетон был не первым, потому что в заголовке стояло:
Письмо четвертое
Мы выехали из Казани на пароходе «Амур». Это был не пассажирский, а пароход специального назначения. Он вооружен пулеметами и имеет на борту не совсем обычную публику. В каютах разместились члены Учредительного собрания, эсеровские и эсдековские партийные работники, солдаты добровольческих отрядов, сформированных Комитетом членов Учредительного собрания. На пароходе, кроме того, едет почти вся Академия Генерального Штаба во главе с профессором Андогским, в сопровождении жен и детей. Они едут в Самару, чтобы потом двинуться далее в Сибирь.