— Кто?
— Открой, — услышал он бабий голос и, немало удивленный, открыл дверь.
— Ты уже спишь? — вошла Торшиха.
— Собираюсь. Но раз пришла, погожу.
— Я не хотела мешать.
— Ладно ты, помеха! Раздевайся, — схватил ее Вовка. Она молчала.
— Ты в гости, или как? — смеялся он.
— Не знаю. Сама не знаю, зачем пришла.
Он снял с нее платок, пальто.
— Иди! — подтолкнул к койке.
— Так сразу?
— А что? Уговаривать?
— Я не за тем, — опешила Торшиха.
— А зачем?
— Просто. Посмотреть, как живешь.
— Потом посмотришь. Успеешь, — схватил он ее продрогшую, онемевшую от неожиданности.
— Потом смеяться будешь, — отталкивала она.
— Дура! Кто над этим смеется?
— Я просто! Просто так.
Но Володька не слышал ничего. Пришла. Сама. А он что — дурак? Не сделай свое — она ж его на все село осмеет. А пришла — получай! Он не звал.
Валька будто онемела. Лежала молча, тихо. Поселенец забылся вскоре. Надоело молчать. Уснул, отвернувшись к стене. Она начала всхлипывать. А он храпел. И не слышал. Потом она ушла. А он, проснувшись утром, забыл о ней. Вспомнил лишь на ферме, увидев ее. Но не подал вида. По-прежнему шутил со всеми. Всем одинаково помогал. Это задело Вальку и она решила подождать еще немного. Не может быть, чтобы он так ничего и не сказал ей. Чтоб не попросил встречу. А уж тогда она молчать не будет. Поставит условие. Хочешь быть со мной — женись. Не быть же ей потаскушкой.
Торшиха представила, как изумятся узнав, что Вовка решил на ней жениться. Как вытянется лицо у Ольги, как нахмурится Нина, как съежится Анька. А она одна будет улыбаться. Вот вам и шуточки- прибауточки. Ими не женишь на себе. А она — Валька, умнее. Сумела у вас из-под носа мужика увести. Бабка Акуля с ума сойдет от удивления. Да и шуточно ли? Все ругались и надо же!
Валька посматривает на поселенца улыбчиво. «Давай, давай! Смейся с ними! Балагурь! А все равно мой будешь. Мой! И никуда не денешься»!.
Вовка внимательно наблюдал за нею. Он понял, что ждет она. Ждет покуда он сам позовет ее. А может и потребует, чтоб пришла. Но нет. Он знает— будут слезы, будут уговоры, а может и угрозы. Эта на все способна. Он знает. Покуда она сама пришла — требовать нечего. Сама пересудов бояться будет. Позови— другое дело. Да и к чему? Еще, не приведись такое— забеременеет. Хотя, а что он? Сама виновата. Он не тащил ее силой. Сама пусть и расхлебывает.
Но вспоминая тот вечер, он поневоле весь вздрагивает. Да, хороша баба. Ничего не скажешь. Не знай он ее так хорошо, мог бы бес попутать. Мог завязнуть. А там одиночество, привычка. Так бы и все — влип. А там и ребенок. Эта медлить не стала бы. И пропал бы Володька. Пропал бы ни за понюшку табаку. Но нет. Он не дурак. Жениться на Вальке? Ни за что! Хочет— пусть приходит. Но сама. Тогда и претензии ему не предъявит. К мужику просто так не ходят. Теперь сама знает. Убедилась.