— Кто его знает. Я с ним не в таких отношениях, чтобы спрашивать об этом.
— Не знаете, он в Армении был?
Панкратов нагнулся к самому уху Ярового, что-то говорил через смешок. Потом сел на место и добавил:
— Оттуда и вернулся, наверное, чтоб не отняли.
— Ну, а с кем он еще общался в совхозе? — продолжал выспрашивать Аркадий.
— Бабка Таня еще его знала. Но, покуда он был в отпуске, она умерла.
Следователь, поморщившись от липкого пожатия руки Панкратова, пошел к дому Гири.
Тот рубил дрова во дворе. Завидев Ярового, удивленно отставил топор. Они сели на бревне. Закурили. Аркадий сказал, кто он. И спросил:
— Как живется тебе здесь, Семен?
— Все нормально было. Да только этот Панкратов недавно заедаться стал. И чего ему нужно?
— А как ты думаешь?
— Разве его поймешь?
— Скажи, почему решил в совхоз вернуться?
— А куда же еще? В деревню свою вернулся, от нее после войны одни угольки. А где еще? В городе остаться — специальности подходящей нет. Да и с жильем туго. В другую деревню, но там чужие. Вот; и вернулся. Ведь сам Панкратов просил. Останься…
— А где ж ты провел свой отпуск?
— В Армении, — не сморгнул Семен. И простодушно улыбался.
— А там у тебя кто из родственников?
— Никого.
— Зачем же ездил?
— Была причина. Теперь нету ее.
— С Авангардом Евдокимовым когда виделся?
— Нет его больше! Похоронил я его.
— Похоронил говоришь?
— Ну да! — улыбался Семен.
— Расскажи, как ты с этим управился, — удивился Яровой завидной откровенности.
— А что? Полгода я его выслеживал. В каждом закоулке. Днем и ночью искал. Весь Ереван вдоль и поперек исходил. В доме, где он жил, в больницах. Всюду. А нашел в открытом кафе, — рассмеялся Семен. — Иду! Гляжу, а он мороженое жрет. С вазочки. Как интеллигент. А с ним баба… Я жду! Они в кино. Я жду! Они в ресторан. Я жду! Они в подъезд! Я за ними! Они говорят. Час прошел! Все говорят. Я ни слова не понимаю. Они ж по-армянски объясняются. А я по-русски жду! Ну, думаю, раз не заходят, значит, не живут вместе. Значит, это он ее провожает. Как у нас. Слышу, кто- то по лестнице поднимается. А другой к двери. Я кулак наготове держу. И вдруг баба. Головой ткнулась мне в живот. В потемках не разглядела. А тут как закричит с перепугу. Слышу, Скальп, заместо того, чтоб вниз ей на выручку бежать, вверх по ступенькам бегом припустил. Бабу-то я придержал. Чтоб шуму не наделала. А она услышала, как Скальп удирает и удивилась. Страх у ней прошел. И спрашивает меня:
— Что ты здесь делаешь?
Рассмеялся я и говорю ей, что, мол, тебя здесь жду. Она рассердилась, не поверила. Ну и уйти хотела. А я не отпускаю. И спрашиваю. Кем тебе приходится человек, с каким ты была? Она и говорит: