.
«Новый летописец» достаточно однозначно говорит о притворстве Лжедмитрия. Самозванец точно рассчитал, как будет воспринята «предсмертная» исповедь царского сына, открывшего свою тайну только духовнику и просившего, чтобы обо всем стало известно лишь после его смерти. Конечно, русских людей очень интересовали обстоятельства появления «царевича Дмитрия» у Вишневецких, и они могли услышать об этом от самого князя Адама во время его приезда в Москву к царю Дмитрию (а потом еще и во время другого его визита — к Лжедмитрию II в Тушино). Однако чем больше рассказывал князь, тем больше должно было появляться фантастических деталей. В итоге в качестве главной версии утвердился простой сюжет: объявление Григорием Отрепьевым себя «царевичем» в болезни, мнимой или настоящей.
Вопреки мнению автора «Нового летописца» князь Адам Вишневецкий не испытывал от рассказа никакого «ужаса». Первоначально, как он написал канцлеру Яну Замойскому, его даже одолевали закономерные вопросы, уж слишком невероятной казалась вся история. Князь Адам большое время пребывал «in dubio» (в сомнении), причем настолько, что ему пришлось впоследствии оправдываться перед канцлером Яном Замойским, что он не сразу его обо всем известил. Но потом к Дмитрию приехали какие-то два десятка «москвичей» и признали в нем того, кому Московское государство принадлежало «iure naturali» (по праву происхождения)>58. В полном соответствии с принципами римского права, которому когда-то учился князь Адам Вишневецкий, он стал трактовать свои сомнения в пользу подопечного. Для хозяина Брагина появился отличный повод повеселиться…
Король Сигизмунд III сам обратился к князю Адаму Вишневецкому тогда, когда до него дошли слухи о том, что кто-то в его землях назвался сыном Ивана Грозного. До «сойму» (сейма), упомянутого в «Новом летописце», оставалось еще больше года. Веселый князь сильно постарался, чтобы разнести слухи о московском «господарчике» по своим знакомым и родственникам. А среди них были как другие Вишневецкие, так и знать из главных магнатских родов — Замойских, Радзивиллов, Сапег, Ходкевичей.
Варлаам Яцкий записал в «Извете» о преображении вчерашнего чернеца Григория в «царевича»: «А тот князь Адам бражник и безумен, тому Гришке поверил и учинил его на колесницех и на конех ездити и людно»>59. В воображении рисуется некое подражание римским триумфам, хотя все могло быть и проще: на Варлаама произвело впечатление само передвижение в княжеских каретах и мирском платье вчерашнего чернеца, которого возили «представляться» при магнатских дворах.