Тут Логинов с тревогой вспоминает, что капканы он ставил до оттепели. По мере приближения к месту, где установлен первый капкан, сомнения охотника усиливаются. «Должно, примерзли, не сработали… Эх, невезучий день! Куница не попалась, выдра — тоже, теперь и рысь, поди, ушла». И лишь когда, протиснувшись сквозь подрост, он увидел на месте ловушки развороченный снег, когда ему открылась полянка, сплошь умятая бесновавшимся зверем, который метался здесь, силясь стряхнуть вцепившееся в лапу железо; когда, наконец, охотник убедился, что избавиться от капкана рыси не удалось, лицо его мгновенно просияло, он отряхнул заснеженную шапку и с облегчением вздохнул.
Однако радоваться надо погодить. Впереди еще самое трудное. Капкан без привязи, а зверь силен. Где-то бежит он теперь, волоча ущемленную лапу. Придется брать его нагоном, а времени — в обрез.
Он снял мешок, поплевал на руки, лыжи мягко ступили в податливый снег… Это не то, что скользить по лыжне. «Ломить в целик» совсем иное дело. Через сотню шагов уже не хватает дыханья, тело взмокает, в груди начинает теснить. Но ты шагай, как начал… Вот застучало в висках, защемило под ложечкой. И это пройдет. Ты наддавай себе помалу! Но боже сохрани расслабиться, остановиться. Тогда все кончено. Тогда ты не ходок.
Первое время след то и дело менял направление. Должно быть, обезумевшему от страха зверю повсюду чудилась опасность. Потом стиснутая лапа начала неметь, хищник немного успокоился, след сделался ровней. Изредка рысь ложилась на снег, срывая злость, кусала ненавистное железо. Через час охотник, наконец, увидел ее на противоположной стороне прогалины. Но лишь мельком. Она метнулась в чащу, обивая иней.
— Здорово, старуха! — закричал охотник. — Свидимся скоро! Теперь далеко не уйдешь!
Он сбросил куртку. Пар повалил от свитера. Логинов схватил ком снега и протер взопревшее лицо. Вода закапала с подбородка, с пальцев. Он жадно слизнул студеные капли. «Снежку бы пожевать»… Нельзя, ослабнешь. Гнать надо зверя. Жать без передышки. Не время думать про усталость, про питье.
И снова лыжи месят рыхлые сугробы. За ворот сыплется жгучая кухта, еловые ветви царапают щеки. Но вот нежданное препятствие — ручей. Сомнительной прочности ледок едва сковал красноватую воду. Зверь перемахнул его одним прыжком — человек на мгновение задержался, щупая штырем ледяную корку. «Что, если подломится? Ладно — была не была!» С разбегу оттолкнулся палками. Под лыжами хряпнуло, но охотник успел ухватиться за елку на той стороне ручья.
Еще полчаса напряженного хода и охотник чувствует, что начинает сдавать. Уж вовсе высохло во рту. Отяжелели руки, ноги… Но изнемог и зверь. Его прыжки укоротились. Он уже не в силах нести капкан на весу и тащит его волоком по снегу. И вот уже след превратился в глубокую сплошную борозду. Эта борозда свернула в гущу леса и оборвалась у поваленного дерева. Из-под корней, как из пещеры, блестели глаза. Рысь прижала уши, сгорбилась, как провинившаяся кошка.