— О да, — равнодушно ответила Труди. — Это, конечно, ошибка Фрюкберга! Целлер получил из Америки сведения, что Фрюкберг открыл здесь нечто вроде почтовой конторы, обслуживающей некую разведывательную службу. Естественно, деятельностью такого рода Целлер не интересуется, но я понимаю, что одно дело — пересылать письма, имеющие ценность только для отправителя и адресата, и совсем другое — получить в руки бриллианты, которые так легко сбыть. Фрюкберг поддался искушению. Но сообразил, что дело весьма рискованное и, если отправители заметят за ним что‑нибудь, ему несдобровать. Поэтому он устроил так, что незначительная часть порученных ему для пересылки драгоценностей попала к постороннему человеку. Он, видимо, рассчитывал, что газеты сейчас же раззвонят об этом и его хозяева подумают, что в силу неких чрезвычайных обстоятельств драгоценности до него не дошли.
— Значит, по‑твоему, Фрюкберг большую часть посылки присвоил, а другим хотел пустить пыль в глаза: дескать, операция провалилась потому, что меня не было на месте, я вынужден был уехать из пансиона?
— Да, все говорит за это.
— Где же он оставил камешки?
— Вот это мы и должны выяснить, прежде чем полиция догадается, что да как. У него в конторе их нет. Я произвела там обыск и ничего не нашла. В четвертом номере пансиона их тоже нет. Но ведь скрывался же он где‑то эти дни, первого и второго декабря? А город он, конечно, знает как свои пять пальцев.
— Его багаж в конторе?
— Нет там ничего. Стул, стол, пустой шкаф и дешевая вешалка.
— Где он жил с тех пор, как уехал от Фидлера?
— Не знаю! Я ведь была совсем одна. Прежде всего я решила обыскать четвертый номер и нашла там склад морфия. Я была уверена, что он не бросит свои запасы на произвол судьбы, и надеялась таким образом выследить его новое жилье. На это ушел весь первый день. Ночь я продежурила около четвертого номера, но ничего не случилось. Наутро я проснулась довольно поздно, а когда собралась уходить, пансион уже был под наблюдением полиции. Какой‑то человек, в котором за сто метров можно было угадать сыщика, шлялся взад и вперед по Регюлирсграхт. Это меня насторожило. В полдень в комнате Фидлера состоялось что‑то вроде военного совета с участием солидного господина, которого я вначале приняла за агента ривьерской банды, а ночью оказалось, что это полицейский комиссар собственной персоной! Кроме того, как я могла одна‑одинешенька выследить Фрюкберга в огромном городе, где он у себя дома, а я не знаю ничего. Если бы ты ответил на мою первую телеграмму и вовремя приехал, вдвоем мы бы все сделали. — Она бросила на него нерешительный, заискивающий взгляд. — Но мсье Арман был занят.