Ван Хаутем посмотрел на генерального прокурора с легким упреком.
— Н‑да… как бы вам объяснить? К таким выводам приходишь интуитивно, в процессе расследования. Привычка. Естественно, для всякого вывода нужны основания, и они были. Во‑первых, количество бриллиантов, принесенных Терборгом. Ровно половина того, что было в тиаре. Реальная стоимость этих драгоценностей определяется тем, что все девяносто шесть камней одинаковой величины и абсолютно одинаковой огранки. Зачем было делить такой комплект на две части, если контрабандный маршрут считался безопасным? Ведь при продаже терялась значительная сумма. Ну хорошо. Этому могли быть разные причины. Куда более странно другое: в Амстердаме бриллианты были явно перепакованы. Сигарная коробка куплена здесь, в городе, а упаковочная бумага выглядела совершенно свежей. Это имело для меня решающее значение. Стало ясно, что через границу из Франции или еще откуда бриллианты были перевезены в другой упаковке. Это открытие в сочетании с умышленно неправильной передачей пакетика навело меня на мысль, что амстердамский посредник на свой страх и риск запустил лапу в посылку. Конечно, тогда я не имел ни малейшего представления о том, что же произошло на самом деле. Но ведь вполне могло случиться, что о местонахождении остальных бриллиантов из тиары мне сообщит тот, кто так любезно передал пакетик «менееру из четвертого номера» в пансионе Фидлера. На первом допросе Фрюкберг плел разные небылицы, но я все‑таки надеялся отыскать в этой мешанине какой‑нибудь проблеск, чтобы продвинуться дальше. И не ошибся! В конце нашего разговора он как бы между прочим попросил меня взять на хранение его имущество из гостиницы «Гронинген». Очень странная просьба, менеер Вермеер. Человек, которого только что задержали, обычно думает о чем угодно, но не о своем багаже. Да и вообще просьба была излишней. Он должен был знать, что мы и так очень внимательно осмотрим его комнату и чемоданы. Откуда такая забота о своих пожитках? Я тут же выставил охрану возле его номера в «Гронингене», так как понимал, что фройляйн Мигль отнюдь не считала свое расследование законченным. В свое время она отчаянно рвалась присутствовать на допросе Фрюкберга. Только к концу дня я выбрал время, чтобы произвести обыск в гостинице. И там я увидел другого частного детектива, спрятавшегося на чердаке и только поджидавшего случая, чтобы раньше полиции самому обыскать имущество Фрюкберга. Это был Миродель, в прошлом инспектор французской полиции, а в настоящее время руководитель парижского филиала сыскного бюро Паркингтона. Еще днем я застал его врасплох в малолюдном ресторане «Арти», где они с Труди Мигль держали военный совет. Оттуда он довольно поспешно удалился, якобы желая успеть на парижский рейс. Оказалось, он остался в Амстердаме, и вот я снова встретил его, да еще вблизи того места, где ожидал найти остальные бриллианты. Это совпадение говорило о многом. То, что мы пришли к одинаковым выводам, мне стало ясно еще в ресторане, когда Миродель, прощаясь, мимоходом спросил, что же попало в наши руки. Не успел мой агент открыть дверь в номер Фрюкберга, как я уже знал, что уйду не с пустыми руками.