— Мне кажется странным, что Луиза де Колиньи ездит каждое утро этим поездом и тоже в купе первого класса.
— Действительно странное совпадение. — Де Кок, поджав губы, вздернул подбородок. — Такое странное, Дик, что у меня прямо ум за разум заходит.
Молодой инспектор улыбнулся.
— Ну что же, пока мы вынуждены придерживаться версии, что здесь действительно совершена ошибка?
В дверь снова постучали. Фледдер крикнул, поднимаясь со стула:
— Войдите.
В дверях показался статный господин в длинном зеленом макинтоше с погончиками. Войдя, он снял мокрую шляпу, с которой тут же натекла на пол крошечная лужица. Господин, отличавшийся замедленными движениями, направился к де Коку, но, не дойдя до его стола, остановился и склонился в низком поклоне.
— К кому я могу обратиться?
Де Кок взял стул, с которого встал Фледдер и подал его посетителю.
— Садитесь, — любезно предложил он. — На улице, как я вижу, все еще идет дождь?
Господин кивнул, но продолжать эту тему не стал.
— Меня зовут Жан де Турне, — произнес он резким и хриплым голосом. — Вы занимаетесь делом об убийстве молодой женщины на Центральном вокзале?
Де Кок не спешил отвечать, ему не понравился вызывающий тон посетителя. Что-то удерживало его от ответа. Инспектор не сводил с него глаз, внимательно вглядываясь в лицо пришельца. На вид ему было лет сорок восемь — пятьдесят, глубоко посаженные глаза настороженно глядели из-под густых бровей. Темные волосы на висках тронула седина.
— Чем могу быть вам полезен? — спокойно поинтересовался инспектор.
Жан де Турне положил мокрую шляпу на колени.
— Сегодня утром моя дочь Сюзетта выехала поездом из Неймегена. Я ждал ее в своей конторе до обеда. Она не появилась. В вечерней газете я прочитал, что сегодня утром в поезде из Неймегена нашли в купе первого класса убитую молодую женщину.
Он помолчал.
— Боюсь, что эта молодая женщина — моя дочь.
Де Кок внимательно наблюдал за ним. Его удивил холодный тон посетителя — ни тени эмоций. Дрожащими руками инспектор вынул из ящика фотографию убитой женщины.
— Это… она?..
Едва взглянув на фотографию, мужчина молча кивнул. Его лицо стало похожим на стальную маску. Прерывающимся голосом он произнес:
— Это Сюзетта… моя дочь, Сюзетта де Турне…
Когда посетитель ушел, Фледдер поплотнее закрыл окна в комнате, и с укоризной обратился к де Коку:
— Почему вы так просто отпустили этого господина, ни о чем его не спросив?
Де Кок прижал руки к груди.
— Какое-то внутреннее чувство меня удержало. Я просто не мог продолжать этот разговор. Человек, который так безразлично отнесся к смерти собственной дочери, мне совершенно непонятен.