Я подумал, что, если мне придется задержаться здесь, я попаду под влияние этой тишины и уединения и стану орнитологом, ведь в этих местах наверняка много редких птиц — цапель и поганок, диких уток и гусей, — особенно весной и осенью. Вооружившись книгами и хорошим биноклем, я довольно скоро смогу распознавать их по крику и по полету. Пока я бродил около дома, в мою голову даже закрались мысли о том, чтобы поселиться здесь. Перед глазами у меня возникла романтическая картина, как мы со Стеллой живем в этом диком, уединенном месте, хотя я не представлял, чем мы будем зарабатывать себе на жизнь и заниматься день ото дня, а потому предпочел больше не думать об этом.
Очарованный своими мыслями, я направился от дома через поле к развалинам. Солнце на западе, справа от меня, уже начинало клониться к закату, огромный желто-красный шар выпускал свои огненные стрелы-лучи и разбрасывал по воде кровавые блики. На востоке море и небо потемнели и стали свинцово-серыми. Ветер, внезапно налетевший с реки, был холодным.
Приблизившись к руинам, я увидел, что когда-то здесь была старинная часовня, возможно, принадлежавшая монастырю, теперь же она покрылась трещинами и разрушалась, на земле среди травы лежали камни, упавшие с ее стен, вероятно, во время сильных штормов. Пологий склон вел к берегу реки. Проходя под старой аркой, я вздрогнул, когда птица у меня над головой внезапно поднялась в воздух и стала оглушительно бить крыльями, издавая громкий, похожий на карканье крик, который эхом разнесся в старых стенах часовни и был подхвачен другой птицей вдали. Это уродливое исчадие ада напоминало морского стервятника, если такой вид существует в природе. От неожиданности я вздрогнул, когда птица, тяжело взмахивая крыльями, пролетела надо мной и направилась в сторону моря, и не без облегчения проводил ее взглядом. Затем я посмотрел себе под ноги и обнаружил, что упавшие камни и земля между ними забрызганы птичьим пометом. Вероятно, птицы облюбовали эти стены для гнездовий и выведения птенцов.
Но, несмотря ни на что, мне понравилось это уединенное место, я представил себе, как здесь должно быть хорошо летними вечерами, когда нежный ветерок дует с моря и шевелит густую траву; дикие цветы — белые, желтые и розовые — распускаются среди потрескавшихся камней; солнце медленно клонится к закату, певчие птицы выводят свои прекрасные трели, а издалека доносится шум бьющейся о берег воды.
Погрузившись в размышления, я ступил на территорию небольшого кладбища. Его окружала полуразрушенная стена, и я остановился, потрясенный удивительным зрелищем. Там было около пятидесяти старых могил, кое-где надгробия на них покосились или даже упали, их покрывали заплаты из желто-зеленого лишайника и мха, от соленого ветра они выцвели, а частые дожди оставили на них пятна. Могильные холмики заросли травой и сорняками, некоторые сравнялись с землей или даже провалились. Имена и даты невозможно было разобрать, надо всем этим местом царила атмосфера тления и заброшенности.