Но в чем бы ни заключалась причина, я знал: теперь мне хватит мужества войти в комнату и встретиться лицом к лицу со всем, что там окажется. И пока я не утратил эту уверенность, а прежние страхи не вернулись, я перешагнул порог, призвав всю свою решимость, смелость и твердость духа. Я тут же положил руку на выключатель, но когда свет так и не зажегся, я направил фонарь на потолок и увидел, что патрон для лампочки пуст. Однако свет фонаря был достаточно ярким и сильным. Как только я вошел в комнату, Паучок тихо заскулила откуда-то из угла, но не подошла ко мне. Очень медленно и осторожно я стал обследовать комнату.
Это оказалась примерно такая же комната, которая сохранилась в моих детских воспоминаниях и с которой навсегда был связан стук кресла-качалки. Детская комната. В углу стояла кроватка, такая же узкая и низкая, как в свое время была у меня. Рядом с ней, обращенное к камину, чуть сбоку от него, стояло кресло-качалка. Оно также показалось мне на удивление знакомым — сделанное из темного дерева, возможно, вяза, с низким сиденьем, высокой спинкой из перекладин, с широкими потертыми изогнутыми полозьями. Я смотрел, пока у меня не заболели глаза, как оно медленно раскачивалось, постепенно сбавляя скорость. Так часто раскачивается кресло-качалка после того, как из нее кто-то встает.
Но рядом никого не было. Комната оказалась пустой. Тот, кто только что встал из него, должен был выйти в коридор и столкнуться со мной, и мне пришлось бы отодвинуться в сторону, чтобы пропустить его.
Я быстро провел лучом фонаря вдоль стен. Увидел каминную трубу и очаг, окно и ставни были закрыты, окно перегораживали две деревянные балки — такие часто прибивают в детских комнатах, чтобы ребенок не вывалился наружу. Других дверей в комнате не было.
Кресло раскачивалось все слабее, теперь я едва различал его колебания и почти не слышал стука. Наконец оно замерло, и наступила тишина.
Детская комната была хорошо обставлена, убрана и выглядела так, словно ребенок покинул ее на пару дней или просто ушел на прогулку. Здесь не чувствовались сырость, заброшенность или неуютная атмосфера нежилого помещения, которые царили во всех остальных комнатах особняка Ил-Марш. Затаив дыхание, я осторожно и аккуратно обследовал комнату. Проверил кровать, она осталась заправленной: простыни, подушки, одеяла и стеганое покрывало — все было на месте. Перед кроватью стоял маленький столик, а на нем — крошечная деревянная лошадка и ночник с оплывшей, наполовину сгоревшей свечкой. В комоде и гардеробе все еще хранилась одежда для мальчика шести или семи лет, красивая, хорошо сшитая одежда, вроде той, что носили мои родители, когда сами были детьми. Я запомнил это по старым фотографиям, которые еще хранились у нас дома. Такая одежда считалась модной лет шестьдесят тому назад.