– Столько, сколько я посчитаю нужным, – сказал Логинов и снова повернулся к камину.
Алена некоторое время мялась возле двери, а затем сказала, и голос ее дрогнул от гнева и волнения:
– Это нечестно. Не обязательно держать меня под замком, папа! Ты можешь просто приставить ко мне охрану!
Александр Васильевич не ответил. Он поднес бокал к губам и пригубил коньяка.
– Я устала, – сказала Алена. – Я больше так не могу.
– Не можешь? – Логинов холодно усмехнулся. – Нужно уметь отвечать за свои поступки. То, что сейчас происходит, – это прямое следствие твоих «шалостей».
– Моих?
– Твоих. И «шалостей» твоих чокнутых, распутных подруг.
Логинов не видел лица дочери, но знал, что в этот миг оно побледнело.
– Папа, я знаю, что виновата, – сказала она дрожащим голосом. – И я уже достаточно себя наказала.
Он презрительно дернул уголком губ:
– Наказала? Дура. Что ты можешь знать о наказании?
– Побольше, чем ты! – гневно выкрикнула Алена. – Думаешь, я не знаю, кто ты такой?
Александр Васильевич медленно, убийственно медленно, повернул голову и посмотрел на дочь холодными, прозрачными глазами.
– Что ты сказала?
– Что слышал! Думаешь, я не знаю, почему погибла мама? Я все знаю!
– И что же ты знаешь?
– Я была маленькая, но я была не дура! Я видела, как ты на нее орал в тот вечер! Видела, как она собирала вещи! Я помню, что ты крикнул ей вслед!
Некоторое время Логинов молчал, потом усмехнулся и презрительно обронил:
– Дура. Ничего ты не знаешь.
– Это твой холуй Пак перерезал у машины тормозной шланг, – сказала Алена дрожащим, осипшим от волнения голосом. – Но приказал ему ты. Ты приказал убить маму, я это знаю! Так что не надо мне говорить про наказание! И не надо напоминать мне о моих «шалостях»! Моя вина только в том, что я твоя дочь!
Александр Васильевич поморщился. Звук голоса дочери досаждал ему, а глупости, которые она несла, его утомляли.
– Я устал от твоего бреда, – сухо проговорил Логинов. – Отправляйся к себе.
Алена сжала кулаки.
– Я ненавижу тебя! – выкрикнула она. – Ненавижу этот дом! Ненавижу все, что с тобой связано!
– Правда? – На этот раз усмешка Александра Васильевича была снисходительной. – А что ты вообще любишь? Себя? Своих похотливых подружек, с которыми ты так весело проводишь время? Ты – гнилое семя. Похотливая извращенка – такая же, как твоя покойная мать.
Лицо Алены дрогнуло, глаза наполнились слезами.
– Ты… не можешь держать меня здесь против моей воли.
Логинов вздохнул.
– Отправляйся к себе, – устало сказал он.
– Нет!
И тогда он снова посмотрел на нее – таким холодным, змеиным, завораживающим взглядом, что Алена не выдержала, отвела глаза и сникла, присмирела.