- Может быть, это самовнушение?
- Вряд ли.
- Амалии Карловне не жаловался?
- Пустяк.
- Дмитрий, а почему в твоей медкарте нет никакого диагноза?
- Вы проверили? - не то удивился, не то обиделся он.
- Всех проверяю, моя работа…
- Я просил ее. Хочу съездить в Финляндию. Вдруг не выпустят из-за болезни?
- А зачем в Финляндию?'
- Глянуть на леса, как финны работают… Например, мы сучья и отбросы жжем, а они в кучи на перегной.
Мы сидели у стола, заваленною растениями. Стебли, листья, корни… Где он находит в августе столько цветов? И как он не задохнется от тех, которые сушатся. Только бородка подрагивает… А почему я не замечал наивности в его лице? Детская душа, готовая всему удивляться. Детская, а связь с провидицей, способной замутить любую душу?
- С Амалией Карловной… дружишь?
- Просто хорошие отношения.
- Не просто, если она, в сущности, фальсифицировала твою медкарту.
- Снабжаю ее ценными и редкими травами.
- А чего не спрашиваешь, зачем я приехал?
- Из-за выпущенных мною норок.
Так хотелось взорваться и бросить в его спокойное лицо: «Нет! Приехал из-за убитых тобою двух человек». Не то какая-то совестливая преграда мешала это сделать, не то тактика допроса. Каждый вопрос должен быть логически обоснован и задан к месту, что ли.
- Дмитрий, Висячина знал?
- В одном поселке живем.
- Дружили?
- Ничего общего.
- А Дериземлю?
- Тоже знал и тоже ничего общего. Они же алкаши со стажем.
- Так, у Дериземли бывал?
- Зачем?
- Это ты и должен мне рассказать.
- Выходит, не я один псих, - усмехнулся он уже нагловато.
Без всякой настороженности Ольшанин смотрел, как я тащил из портфеля дактилокарту и расстилал таблицы на столе. Я ткнул лупой в один отпечаток пальца:
- Твой, оставленный в доме Дериземли!
Теперь Ольшанин смотрел не в таблицу, а на меня. Я кивнул на отпечатки. Он перевел взгляд туда и склонил голову так резко, что бородка, мне показалось, съехала на бок к бакенбарде. В папиллярных линиях без знаний и без лупы сразу не разобраться. Но он разобрался: вскинул голову и глянул на меня не то чтобы спокойным взглядом, а даже насмешливым:
- Заскакивал изредка на секунду.
- И к Висячину?
- И к Висячину. А что?
- Заскакивал с какой целью?
Нет, он не испугался, а как-то потерял настырность, которой до сих пор полыхал, как сковорода жаром. Моему вопросу вроде бы изумился: и верно, с какой целью односельчане заскакивают друг к другу. По-соседски. Но Ольшанин уже мне объяснил, что его с этими людьми ничего не связывало. Он молчал. Опасаясь, что в эту минуту им сочиняется какая-нибудь ложь, я предупредил:
- Дмитрий, нужна только правда.