- Дверь-то не заперта, - удивился майор.
Мы вошли. Никого, и тихо. Сколько написано в научных статьях и в детективах про отпечатки пальцев, следы обуви, потеки крови… Но никто не обратил внимания на тишину - на криминальную тишину.
Амалия Карловна сидела за столом. По-домашнему, в халате, положив голову на скрещенные руки, упертые в столешницу. Вазочка с вареньем, чашка… Видимо, она пила чай - в криминальной тишине.
Я взял ее руку, душистую, еще теплую, не живую. Пульса не было.
- Она же умерла, - тихо удивился лейтенант.
- Убита, - поправил я.
- Крови-то нет…
- Отравлена.
- Но как? - теперь удивился Петр.
Скатерка была мокрой. Мокрым оказался и ворот ее халата. Все пуговицы оторваны с мясом. Глаза выпучены. Рот приоткрыт не то и улыбке, не то в оскале. Ноги под столом скрючены.
Рядом с сахарницей лежала фляжка, казавшаяся посторонней в этом доме. Крышечка не навинчена и болтается на шнурке. Я нагнулся и понюхал открытое горлышко.
Запах сладковато-томный, с горчинкой… Я сильнее втянул этот запах, но отпрянул, догадавшись, что он хочет обволочь мое сознание чем-то сладковато-томным.
- Петр, он силой заставил ее выпить этот смертельный настой.
- Значит, убийство, - правильно решил участковый.
- Что будем делать? - спросил майор, прекрасно зная, что.
- Я позвоню, вызову доктора и криминалиста, а ты дом опечатай…
Разгоняя кур и собак, мы понеслись по деревенской улице. Опять механизированной колонной: мотоцикл впереди, автомобиль сзади. И я поймал себя на неприемлемом для следователя желании - оттянуть арест Ольшанина. Потому что история деда Никифора в моем сознании еще не улеглась и просто не уместилась. Что скажу Ольшанину, о чем спрошу?.. Как разговаривать с человеком, которому через двадцать с лишним лет слышится расстрел матери? Но он убийца убийцы своей матери…
Мы приехали. Ольшанин, видимо, нас ждал с рюкзаком на плече у распахнутой калитки. Его лицо… Никакого прилива крови. Как обычно, бледное и спокойное. И уж совсем я оторопел - Ольшанин улыбался.
- Чему? - вырвалось у меня.
- В голове не стучит.
- Вот как… совсем?
- Ни разу, тишина, как в лесу.
- Потому что отомстил за мать?
- Нет, я отомстил только за двух отравленных.
- А за мать?
- За нее человеческой кары не существует. Пусть Бог…
Майор гладил собаку. Участковый стоял у мотоцикла, извлекая из сумки наручники. Откуда-то сверху, с небес, пал на землю непонятный звук: что-то среднее между журавлиным курлыканьем и органом.
- Лебеди, - любовно сказал Ольшанин.
Я поднял взгляд. Две громадные белые птицы, сказочно распластавшись в полнеба, плыли неспешно и невысоко. Царские птицы. Я думал, что их уже нет в природе, а вот увидел, впервые…