- Никифор! - почти взорвался я. - К чему эта история? Безадресная, без лиц, без фамилий… Девица, застрелившая роженицу, кто она?
- Мать ее в душу! Лийка!
- Лийка… Это?..
- Она, теперешняя Амалия Карловна.
В наступившей тишине воздух потяжелел. Это пары жигулевского пива. Подсознанием я чувствовал, что дальше спрашивать не нужно. И просто нельзя… Зачем спрашивать, если догадка оборачивалась явью. Но глазенки деда бегали, готовые вырваться из своих зарослей. Спросил я как можно спокойнее:
- Никифор, а что с ребенком?
- Вырос и вернулся туда, где произошел.
- И где… он?
- Вон сидит, как таковой.
Сидит? Мой взгляд едва не проскочил мимо, отыскивая, на кого кивнул дед. Вместо Ольшанина сидел человек с до того красным лицом, что оно, похоже, было способно опалить бакенбарды… Ни глаз, ни носа, ни рта - кровавый шматок мяса. Ни спрашивать, ни слушать я не мог, раздираемый злобой на деда. Разве можно так, сразу, в лоб?
Майор спрашивать мог:
- Никифор, ну а после войны?
- Разруха да голодуха. Поумирали все или погибли. Не до следствий.
- А вы-то трое?
- Нам она платила, чтобы молчали в кулачок. Ольшанину Нюрку уже не вернуть.
- Ну и чем кончилось?
- Все пошло вперекосяк. Лийка в денежном пособии нам отказала. Мы на дыбы: мол, заявим куда надо. Ну, она и прибегла к волчьей отраве. Сперва одного, потом второго. Моя очередь подошла. Я поскорее сочинил подметное письмо в прокуратуру…
Стуки… Две пули сквозь грудную кость… Уже доказано, что младенец в утробе матери все слышит и впитывает. Разговоры, музыку… Якобы с восьми месяцев уже запоминает слова. А уж стук пуль сквозь грудную кость…
- Где ее могила? - произнес голос, мне незнакомый и вроде бы механический.
- Нет, Митя, у нее могилы. Лийка кричала, что собаке собачья смерть. А собак не хоронят.
- Я выйду, подышу, - сказал Ольшанин и скрылся за дверью.
Мы остались втроем! Не говорили и не смотрели друг на друга. Тишина, словно двухпудовка, повисла. Первым очнулся Никифор:
- А ведь Лийка сейчас у себя в домике.
Мы с Петром вскочили, отшвырнули стулья и бросились к машине…
Спешить - народ смешить. Бензин на нуле. Майор достал две канистры и заправился. Тут позвонили из ГУВД, и какой-то начальник начал донимать его расспросами. В последний момент затарахтел мотоцикл и возник участковый, тот, который был на эксгумации и расследованием интересовался. Мы его взяли с собой…
Подъехали солидно: впереди мотоциклист, за ним наш автомобиль. Скромный домик с петушком на крыше… А ведь его хозяйка наверняка имеет миллионы, которые мне предстояло отыскать.
Мы поднялись на крыльцо. Майор постучал. Тишина в доме, тишина в цветах и травах. Петр стукнул настойчивее - костяшками пальцев. Никакого отклика. Неужели хозяйка смылась?