— Но вам не следует думать, что у меня есть на вас планы. Мои вкусы всегда заставляли меня склоняться к женщинам с горячей кровью. Как ни приятна для глаз внешняя красота, ее недостаточно, чтобы завладеть моим вниманием. Важно еще иметь добрый нрав, а вы, Принцесса, к моему прискорбию, им не обладаете.
В его поэтической речи появился диссонанс, лишивший ее способности двигаться и говорить. Но тотчас же непристойность подобной оценки вызвала в ней вспышку гнева. Позже она, вероятно, пожалела бы о дерзости своего ответа, но слова вырвались прежде, чем она успела подумать, потому что ее охватила неконтролируемая ярость:
— И я слышу это от человека, не способного удерживать на должном месте штаны минутой дольше, чем пастору закончить читать свою проповедь?
Уголки его рта приподнялись в медлительной улыбке, подстегнув ее к дальнейшей язвительности.
— И потому, милорд, избавьте меня от сомнительной чести быть выделенной мужчиной, несомненно, известным всем шлюхам Лондона.
Как только она произнесла эти ядовитые слова, ей тотчас же пришло в голову: от ее спокойствия и душевного равновесия ничего не осталось. Клятва, данная самой себе, — она не позволит ему видеть ее малейшую слабость — оказалась сметенной порывом обжигающего гнева.
Но ее злобный выпад имел лишь тот результат, что улыбка его стала шире, обнажив два ряда великолепных ослепительно белых зубов.
— В таком случае я могу быть полностью уверен, что мне не стоит опасаться попыток с вашей стороны пленить меня вашими… гм… чарами. Вы же, в свою очередь, можете быть спокойны: мое похотливое и тлетворное внимание не затронет вас.
Она захочет пленить его? А он ее? Эта мысль показалась ей просто дикой.
— Вам, милорд, это никогда не грозило, — сказала она презрительно.
Подавшись вперед, виконт уперся локтями в столешницу.
— В таком случае вы не сочтете за оскорбление, если я скажу: будь у вас такое намерение, вам это никогда бы не удалось.
Слегка восстановив спокойствие, Амелия попыталась молча оценить ситуацию более трезво и ясно.
Он лгал.
Но это вовсе не значило, что она ему нравилась или что он желал ее. Он мог считать ее холодной, как Темза среди зимы, но не способен отвергнуть ее, так как целью его жизни было прелюбодействовать с как можно большим числом женщин. А все его слова — ложь и бравада. И, будучи разгневанной и злоязычной, она могла бы доказать, что он лгун.
— Не обратиться ли нам к более приятной теме, как, например, ваши сегодняшние обязанности?
Его брови поднялись, будто он ожидал ее разрешения продолжать.
При всей внешней небрежности манер он, конечно, ожидал, что она будет считать его человеком строгим и сдержанным. И она решила вести себя так же, как он, раз не оставалось ничего другого. Браниться, как торговка рыбой, — это не для нее.