Единственное светлое пятно за весь унылый день — это то, что лорд Армстронг ни разу не пришел проверить, как она работает.
Когда она прибирала на письменном столе, дверь отворилась, она вздрогнула и повернула голову. Это был он, переодевшийся, в шейном платке, жилете и сюртуке, и все это придавало необходимую официальность его костюму. Под этими слоями шерсти, шелка и кружев виконт был тем же самым мужчиной, с поджарым, мускулистым телом, покрытым плотью и золотистой кожей. Амелия тотчас же одернула себя за то, что позволила себе предаваться подобным мыслям. Что с ней произошло? Физическая красота мужчины никогда не имела над ней власти, не имела и все еще не имеет.
— Как это вам удалось столько сделать? — сказал он, направляясь к письменному столу.
— Думаю, так и предполагалось, — дерзко ответила она, выравнивая на столе последнюю стопку документов. — Остальное докончу утром.
Она вынула платок из ящика письменного стола и принялась вытирать им руки, испачканные в чернилах.
Он открыл папку со счетами и принялся листать страницы. Услышав ее слова, он перестал шелестеть бумагами, и в комнате наступила тишина.
Амелия с любопытством бросила на него взгляд и увидела, что он пристально смотрит на нее, держа на весу папку.
— Завтра? Почему завтра, когда вы можете это сделать сейчас?
Глаза Амелии округлились, и она изумленно заморгала:
— Сейчас?
— Да, а что? Вам трудно это сделать?
Он закрыл папку со счетами и положил на стол.
Трудно сделать? Час был поздний. У нее разболелась спина, потому что большую часть дня она просидела за столом. Ягодицы онемели. Что за нелепый человек!
Конечно, ей было трудно!
— Разве, это не может подождать до утра? — раздраженно спросила она.
Он переменил позу, оперся о край стола и сложил руки на груди.
— Моя дорогая Принцесса, насчет утра — вопрос спорный. Вы полагаете, я забыл, что вы опоздали на полтора часа?
Пальцы Амелии судорожно сжали платок — с такой силой хотелось бы сжать его шею.
— Я проявил сдержанность этим утром, — продолжал он, не повышая голоса, но в этом тихом голосе звенела сталь. — Но если это повторится я не потерплю неповиновения.
Как она посмела ослушаться его столь ясно выраженного распоряжения? Должно быть, это не давало ему покоя весь день и не даст спать ночью. Амедия уронила носовой платок на стол.
— Значит, теперь то, что я проспала, приравнивается к серьезному преступлению? — спросила она, стараясь не показать ему своего раздражения.
Он покачал головой, ей показалось, что ее слова его слегка позабавили.
— Совершенно верно. За это мы прилюдно вешаем на городской площади. Но что касается вас, пусть это будет не преступление, а проступок, влекущий за собой определенные последствия.