Машинально Стефани закрыла рукой глаз. Она совсем забыла о синяке! Сидела тут с Роном, вела светскую беседу, улыбалась — с таким-то лицом! А Рон, как настоящий джентльмен, сделал вид, что ничего не замечает. Стефани стало неловко. Чтобы не показывать своего смущения, она со смехом сообщила:
— Я даже дала детям тему для сочинения: «Как мисс Роджерс получила синяк под глазом». Надеюсь, это поможет мне сблизиться с ними быстрее.
— Мне больше всего хотелось бы прочесть историю Энди. Думаю, она будет самой захватывающей, сродни детективу, — сказал Рон, вставая. — Спасибо за теплый прием и за лимонад. Было очень приятно познакомиться. Надеюсь, что видимся с вами не в последний раз.
Рон уехал. Стефани выжидающе посмотрела на Гарри.
— Хочешь лимонада? — спросила она.
Когда она предлагала то же самое Рону, ей это казалось совершенно естественным. Сейчас же она чувствовала себя не в своей тарелке.
— Спасибо, — сказал Гарри, привязывая лошадь.
Он сел на место Рона, в то время как Стефани принесла ему стакан с лимонадом.
Стефани была несказанно рада визиту Гарри. Ей было приятно, что Гарри приехал к ней, чтобы справиться о ее самочувствии.
— Извини, здесь только одно кресло, — сказала она, усаживаясь на ступеньку.
— Это ты меня извини, я должен был позаботиться об этом заранее, — возразил Гарри. — Надо будет привезти сюда еще несколько кресел.
Стефани улыбнулась ему и протянула бокал с лимонадом.
— Это вовсе не обязательно. Обычно я здесь одна. Одного кресла вполне достаточно.
— И все же завтра я привезу тебе еще кресло.
— Спасибо за заботу.
Они обменялись взглядами. Гарри был явно недоволен визитом Рона, но изо всех сил старался этого не показывать.
— На самом деле, многие чувствуют себя здесь одиноко, — начал Гарри. — Обстановка располагает, да и люди здесь особые.
— Кто угодно может чувствовать себя здесь одиноким, но только не ты. Не так ли?
Гарри пристально посмотрел на Стефани.
— Да, ведь это моя стихия, моя родина.
— Это огромное счастье, когда человек знает, где его родина, — пробормотала Стефани. — Некоторым до конца жизни не удается определиться.
— Слишком грустно звучит. Что-то личное?
— Знаешь, — словно не слыша Гарри, дрожащим голосом произнесла Стефани, — моя мать умерла, когда мне было пятнадцать.
Гарри ей сочувствовал, но не мог понять, почему вдруг Стефани упомянула об умершей матери, ведь они говорили совсем о другом.
— Извини, — осторожно сказал он. — Моя мать хотя и жива, но уже давно живет в городе, и я очень редко ее вижу. Она терпеть не может нашу деревню, говорит, она ей осточертела.