— Да, у меня интересная работа! — запальчиво воскликнула Дебра. — И я ее люблю.
— Не сомневаюсь. Художества это по твоей части, — съязвил он.
Дебра умолкла и снова опустила глаза.
— Почему ты ничего не ешь? — повысив голос, спросил он. — Решила уморить себя голодом?
Дебра подняла глаза.
— Скажите, зачем вы просили Линду приехать? И каким образом надеялись заставить ее?
С минуту Энтони Браун молча изучал ее, а потом отрезал кусок запеканки и положил ей на тарелку.
— Ешь! — приказал он. — Не советую выводить меня из себя, а то передумаю, запру тебя в чулане и уморю голодом.
Стиснув кулаки, Дебра положила их на стол.
— Почему вы не отвечаете на мой вопрос? Я что, не имею права знать?
Пару минут он молча ел, потом поднял на нее глаза и ответил вопросом на вопрос:
— Ты думала, записку прислал Генри? Линда, неужели в тебе нет ни капли сострадания? Ведь он пять лет был твоим мужем и по твоей милости стал инвалидом! Ты еще семь лет не гнушалась жить на его деньги, а когда он умер, ты…
— Я не знала, что он умер! — вырвалось у Дебры.
В глазах Энтони Брауна просквозило издевательское торжество.
— Вот видишь! Стоит поиграть подольше — и жертва сама себя выдает.
— Вы не так меня поняли! Выслушайте меня!
— Не хочу.
— Я имела в виду себя, Дебру Смайли. Это я не знала, что Генри умер.
— А Дебра Смайли и не могла этого знать.
— Почему же? Ведь мы с Линдой приятельницы. Если бы она знала, то наверняка бы мне сказала.
— А что Генри тяжело болен, ты тоже, разумеется, не знала? Да? — Он сверлил ее глазами. — Ведь он писал тебе… Умолял приехать с ним повидаться! Это тоже для тебя новость?
— Первый раз слышу! — От изумления Дебра опешила. Линда ни словом не обмолвилась про болезнь Генри. Напротив, из ее слов у Дебры сложилось впечатление, что он живет в свое удовольствие в Испании, наслаждаясь сменой обстановки и курортным климатом. — Когда… когда это случилось?
— На Рождество, — хмуро ответил Энтони Браун. — Ровно за три месяца до того, как он умер… Вернее, как покончил с собой!
— Но я правда ничего не знала!
— Нет, знала. — Он был неумолим, и постепенно, по мере того как менялся тон разговора, черты его лица становились все жестче. — Тебе прекрасно известно, что у Генри был рак. От рака умерла его мать, и он, рано или поздно, тоже умер бы от рака.
— Значит…
— Заткнись! — грубо оборвал ее он. — Я прекрасно знаю, что ты хочешь сказать. Линда, тебе этого не понять, но для тех, кто любил Генри, его смерть — трагедия. Страшная трагедия, которой могло бы и не быть. Если бы ты удосужилась ему ответить и приехала повидаться, если бы показала, что в тебе есть хоть капля милосердия…