— Ох, испугал! — Полина с визгом отбежала к двери и вдруг остановилась, прислушалась. — Бона, еще один чокнутый идет. А ведь был — человек человеком, бароном стать хотел.
— Ah, mein Hebe Avgustin, Avgustin, Avgustin! — напевая, вошел на конюшню управляющий.
— Карл Модестович! А, Карл Модестович! — елейным голоском позвала его Полина. — Когда в Курляндию поедем замок покупать?
— А зачем мне в Курляндию? — пожал плечами управляющий. — Мне и здесь неплохо. Снежок пушистый, чистый, морозец себе ничего. Где такое в Курляндии увидишь — там одни дожди да сырость беспросветная.
— Не-ет, — протянула Полина. — Кто здесь долго проживет — рано или поздно чокнется. Одно слово — Россия! Да куда же ты летишь, оглашенная?!
— А тебе зачем? — вскинулась вбежавшая на конюшню Анна.
— Я еще пожить хочу. А если тебе жить надоело — выходи на тракт да под почтовых бросайся! — заорала Полина.
— Полина, что ты вопишь, как выпь на болоте? — неласково укорил ее Карл Модестович.
— Это я-то выпь? — Полина уткнула руки в бока и пошла на него всей грудью. — Погоди у меня, вот придешь в чувство, опять в постельку запросишься, так я тебе сразу все припомню. Еще погреешься!
— Помолчи, Полина! — прикрикнул на нее Никита. — Что ты хотела, Аннушка? Случилось чего?
— Ох, Никита, случится и совсем скоро, если я не узнаю, куда Владимир Иванович поехал!
— Говорила я тебе, — тут же вставила свое доброе слово Полина.
— Уйди! — замахнулся на нее Никита и нахмурился. — А тебе-то к чему? Барин человек самостоятельный, по своим делам отправился.
— Да не по делам! Стреляться затеял, дуэль у них с князем.
— Из-за тебя что ли?
— Да какая же разница! — воскликнула Анна. — Торопиться надо, их остановить.
— А чего Никите их останавливать? — хмыкнула неугомонная Полина. — Вот как друг друга перебьют — ты ему достанешься.
— Цыц, ведьма! — не на шутку рассердился Никита.
— «Ах, мой милый Августин, Августин, Августин, ах, мой милый Августин, все пройдет, все…» — снова затянул управляющий.
— Не до песен сейчас, Карл Модестович, Никита! — взмолилась Анна. — Надо барина выручать!
— Они уже давно уехали, может, поздно уже, — тихо сказал Никита.
— Никитушка, миленький, как ты можешь так говорить? Разве Владимир Иванович не освободил тебя? Разве он тебя когда обижал? — растерялась Анна.
— Меня не обижал, — кивнул Никита. — А тебя он измучил. Или думаешь, я слепой, не вижу, как ты извелась, почернела?
— Никита! Да ты в своем ли уме? Ты ему смерти желаешь? — ужаснулась Анна.
— Я для тебя свободы хочу…
— Интересно, — задумчиво спросил Карл Модестович. — А как это мертвый может вольную подписать?