Первый, с мечом, озирался по сторонам. Иордан решил покончить с ним и одним прыжком оказался возле врага. Быстрое движение кинжалом — и тайный убийца, противно булькнув горлом, захлебнулся собственной кровью. Иордан оттолкнул его от себя ногой. Тот повалился на пол в неловкой позе, как сломанная игрушка, несколько раз дернул разом руками и ногами — и затих.
Второй пригнулся к полу, напружинился и прыгнул мягко, как кошка. Иордан почувствовал, что тонкая петля захватила его шею и пережимает глотку и артерии. Вместо того чтобы поднять руки к горлу в инстинктивной попытке отодрать от себя смертоносную петлю, — как это сделал бы любой человек, — Иордан покорился петле и последним усилием ударил кинжалом стоящего сзади него человека.
Несколько мгновений казалось, что удар не достиг цели. Это были бесконечно долгие мгновения для Иордана, который терял сознание от нехватки воздуха и уже ничего не соображал. Он ощутил влагу на своих ногах, рот его раскрылся, язык, ставший огромным, полез наружу. А потом внезапно все закончилось.
Бечева хоть и оставалась еще на шее Иордана, глубоко врезавшись в плоть, но ее тиски ослабли. Иордан с громким всхлипом перевел дыхание. В груди у него, как ему казалось, все так и ревело, точно море в штормовую погоду.
Рыча и задыхаясь, Иордан сорвал с шеи бечеву. Острая боль опоясывала его шею, кусала и грызла ее, как будто на него надели раскаленный ошейник с шипами.
Иордан, не стесняясь, выл и плакал от боли и пережитого унижения. Он метался по темной комнате, взмахивая руками, пока наконец не нащупал подсвечник и лежащее под ним кресало. Несколько судорожных движений — и огонек разгорелся. Комната осветилась дрожащим светом.
В этом слабеньком, как будто робеющем свете показалась разоренная постель со вспоротой периной. Умятые перья вываливались наружу из пореза, точно кишки из развороченного живота.
Одеяло погибло, рассеченное в трех местах. Худо-бедно оно прослужило Иордану больше десяти лет, но ливонский рыцарь не ощущал сожаления при мысли об этой потере. Он не привязывался к вещам.
Его обрадовало это открытие. Да, похоже, он до сих пор сохраняет в себе юношеское умение относиться к вещам небрежно, без сердечного чувства.
С другой стороны, подумал Иордан (какие только мысли и соображения не лезут в голову в подобные минуты!), если бы это было то самое, вожделенное пуховое одеяло из терема, он не воспринял бы случившееся с такой легкостью.
Рука рыцаря оставалась по-прежнему твердой. Один из убийц навеки замолчал, пронзенный кинжалом Иордана из Рацебурга. Иордан подошел к нему, толкнул тело ногой. Убитый повалился набок, и на Иордана уставился грустный тусклый взгляд.