— А ты кто? — спросил Эльвэнильдо.
— Что? — Пафнутий захлопал глазами.
— Не прикидывайся. Ты орк?
— Что? — еще раз спросил Пафнутий.
— Толкиен форева! — сказал Эльвэнильдо. — Нет?
— Нет, — пролепетал Пафнутий, явно сбитый с толку.
Интересно, думал Эльвэнильдо, это он так хорошо прикидывается или на самом деле ненормальный?
— Ты нас не бойся, — сказал он примирительно. На тот случай, если Пафнутий не прикидывается.
— Я не боюсь, — ответил тот просто. — Мне брат Лаврентий сказал, чтобы я не боялся.
— А ты у нас послушный?
— Да, — все так же просто отозвался Пафнутий.
— Ага, — сказал Сергей и отошел. Ему было немного стыдно. Как будто сейчас он пытался отыграться на беззащитном человеке за то унижение, которое пережил на дне рождения, слушая хвастливый рассказ орка и не сказав ни слова в защиту «братьев по крови»— чувствительных эльфов.
Вадим отнесся к появлению во дворе Флора и Лавра нового лица куда спокойнее.
— Если он из наших, то рано или поздно поймет, с кем имеет дело, и откроется, — сказал он. — А если он блаженный, то дурного в нем тоже нет. Многие блаженные поначалу кажутся фальшивками. Особенно таким непросвещенным людям, как мы с тобой, Серега.
Чуть позже оказалось, что и брат Лаврентий заподозрил в незнакомце одного из товарищей по несчастью Вадима с компанией.
— Если это так, то вам лучше держаться вместе, — заключил он.
Баня была готова, и Пафнутий туда удалился. Одежду для него, по просьбе Флора, подобрала Наталья из хозяйских запасов — к ее удивлению, оказавшихся весьма обширными. Не то Флор явил рачительность (он, несмотря на свой авантюрный нрав, был запаслив), не то слуги постарались.
Гвэрлум понимала, что это поручение — нечто вроде первого экзамена на хорошую хозяйку. Даже не экзамена, а так, маленького зачета. Но все равно лучше бы сдать его на отлично.
И приготовила всю рухлядь как положено, выбирая одежду из простой ткани, как для слуги: рубаху, порты, пояс и плетеные лапти. Свиту доставать не стала — тепло. Если заживется Пафнутий в доме до зимы, то будет ему и свита.
Флор ни слова не сказал, только глазами и улыбкой одобрил, у Натальи на сердце потеплело. «Вишь, укрощение строптивой! — подумала она, назло этой тихой радости. — Нашел на меня управу, да? Ничего, все равно в тереме не удержишь! Я вольная птица, пора, брат, пора…»
Но было еще явно не «пора», и потому к обеду Наталья спустилась павой в красивом женском платье и платке.
Пафнутий сидел с краю стола, поглядывал в пол, помалкивал. Брашно подали: уху куриную с пшеном и пирог с курятиной же, а на сладкое — морс ягодный из прошлогоднего запаса.