Как мы убедились, многие детали одежды, в особенности штаны, стянутые на лодыжке, присущи как хун-ну, так и скифам. То же самое касается многих обычаев, как, например, траурные жертвоприношения, когда хун-ну, как и скифы приносили в жертву на могиле умершего предводителя, его жен и прислугу, число которых зачастую достигало сотни и тысяч у хун-ну. Геродот (IV, 65) говорит нам, что скифы распиливали черепа своих недругов до самых бровей, отделывали кожаным чехлом, покрывали изнутри золотом и использовали их в качестве чаши для напитков. Цзиньханьшу отмечает этот обычай хун-ну, когда говорится о шаньюе Лао-шане, пившего из черепа правителя Ю-чэ. [51] Хун-ну, так же как и скифы, прославились как охотники за головами. Геродот (IV, 64) говорил, что скифы, обязанные по праву чести приносить на алтарь победы головы, отрезанные собственноручно, прибывали с поля боя со свисающими в виде трофея скальпами черепа, висящими на сбруе лошади. У потомков хун-ну, – тукю, в VI веке нашей эры, количество камней, выложенных в честь воина на могильном кургане, было равно количеству врагов, которых он умертвил за всю свою жизнь. [52] Тот же привкус пролитой крови у индоевропейских и тюрко-монгольских кочевников. Скифы окропляли кровью врага священную боевую саблю, воткнутую на могильный холм; они выпивали полную чашу крови своего первого убитого врага. [53] Чтобы освятить какой-либо договор, хун-ну выпивали кровь из чаши, сделанной из человеческого черепа. [54] При оплакивании усопшего, скифы и хун-ну наносили себе рану на лицо острым кинжалом "для того, чтобы кровь смешалась со слезами" и т.д.
Подобно скифам, хун-ну были в основном кочевниками. Табуны лошадей, стада крупного рогатого скота и баранов, караваны верблюдов определяли ритм их существования. Хун-ну перемещались с места на место, кочевали вместе с домашним скотом в поисках воды и пастбищ. Они питались исключительно мясом (особенность, поразившая китайцев, употреблявших больше вегетарианскую пищу), использовали в качестве одежды, шкуры зверей и спали на мехах. [55] Местом жилища им служили войлочные шатры. Что же касается их верований, то они были представлены чем-то, что напоминало шаманизм, основанный на культе Тангри, или Божественного неба, и на почитании некоторых священных гор. Их верховный предводитель или шанью созывал совет осенью, в "период, когда лошади становились тучными", и для того, чтобы пересчитать количество людей и весь наличный скот. Другие китайские историки представляют нам этих варваров закоренелыми разбойниками, которые внезапно возникали у границ более цивилизованных народов, грабя людей, уводя стада и захватывая богатства, затем, отступая с награбленной добычей, чтобы не подвергаться ответному нападению.