Ее светлые, практически бесцветные ресницы опустились, прикрывая глаза, пряча от него их невероятную, чистую голубизну. Взгляд коснулся ключиц, двинулся вниз по обнаженной груди, по серым от грязи разводам дождевой воды и пота. Ей показалось, время остановилось, ей почудилось, боги вняли ее глубинным молитвам и подарили эти несколько мгновений тишины и близости с ним. Внутри было так хорошо, что не выразить словами. Она потеряла ощущение реальности.
— А ты? — вдруг спросил Гарри хрипло. — Так и будешь в этой мокрой…
Луна не успела ответить. Безвольно замерла, автоматически вскинула руки, когда он потянул ее блузку вверх вместе с майкой. Он еще не понимал, что делает, и только когда ее растрепанная голова вынырнула из растянутого ворота и мелькнули голые плечи, на его лице проступило осознание. И вместе с ним испуг, смятение.
Луна слабо улыбнулась, прижимая запутанные в сырой ткани руки к груди. Наблюдать за Гарри было так забавно.
— Когда огненный маг краснеет, от его лица можно прикуривать, — произнесла она с улыбкой, делая шаг в сторону. Блузка упала к ногам, волосы неприятно стянули, опутали кожу, как крепкая, плотная и липкая паутина. — Слышал когда‑нибудь об огненных магах, Гарри?
Луна была теперь у него за спиной, и он перевел дыхание. Мерлин, что она творила, чего добивалась? Сейчас, когда смерть дышала в затылок, когда за углом притаился парализующий ужас, только и ждущий своего часа? Наверное, они оба сходили с ума.
— Нет, — он все еще не рисковал двигаться, так и стоял оцепенело, опустив руки, потому что кожей чувствовал колыхание воздуха от каждого ее движения.
— Ты похож на них, только…
Луна не договорила. Быть так близко к нему, видеть так отчетливо и не сметь прикоснуться – это сродни пытке. В каком‑то болезненном, беспросветном отчаянии она уткнулась лицом в затылок Гарри, обхватила дрожащими руками торс, чувствуя под ладонями напрягшиеся мышцы живота, жесткие волоски, убегающие под ремень брюк, сокращение диафрагмы под прохладной кожей, сбившееся дыхание, дурманящий мужской запах, от которого низ живота налился томительным, мучительным жаром. Коротко остриженные волосы на его затылке защекотали губы, и Луна глубоко, с наслаждением вдохнула. Прижалась губами к соленой коже, слизывая капельки воды и пота кончиком языка, и поцеловала, и почувствовала, как пульсирует под кожей жилка на его шее. Гарри молча вздрогнул, только вздохнул так, словно проглотил слова, — ловя губами воздух, который внезапно уплотнился, раскалился, превращаясь в тяжелое, душное марево, с трудом проникающее в легкие.