— Да, — подтвердил Северус.
— Прекрасно, — профессор поднялся из‑за стола. Красноватые лучи солнца, проходя через слюдяное окно, окрашивали его мантию в какой‑то ирреальный оттенок.
Лэнс вышел на середину комнаты и принялся мерить шагами каменные плиты пола.
— Чем более неправильной является форма нашего разума, — пояснял он, — тем легче пробить защиту. Стало быть, в идеальном случае наш разум не должен быть замутнен посторонними эмоциями, то есть, продолжая аналогию, форма разума должна быть шарообразной. Нетрудно видеть, что из всех предметов, сделанных из одного и того же материала, сложнее всего повредить именно шар. Но само по себе отрешение от эмоций является довольно сложной задачей. Защиту абсолютно спокойного человека пробить практически невозможно, но вот добиться этого спокойствия…
— Сэр, — в замешательстве перебил его Северус, пытаясь уследить за ним взглядом, — вы говорили, что у меня есть способности к окклюменции… Но мне трудно добиться спокойствия! Честно говоря, меня очень часто обуревают эмоции, хотя лучше бы их не было!
— Что вы, мистер Снейп, — мягко возразил Лэнс. — Человек без эмоций — это уже не человек. Просто нужно научиться контролировать свои чувства… — он вздохнул. — Ладно, думаю, разговоров достаточно. Давайте приступим к практической части.
— А… что я должен делать? — нерешительно спросил Северус.
— Прежде всего расслабьтесь. Так, вроде уже лучше… Успокойтесь и постарайтесь отрешиться от всех эмоций. Det blir bra.[5] Теперь я попробую пробить вашу защиту…
Северус изо всех сил пытался успокоиться, но полного успеха так и не добился. На дне сознания все еще мелькали разные тревожные мысли, которые только усилились при виде профессора Лэнса, доставшего палочку.
— Легилименс! — взмахнул палочкой Лэнс.
Все вокруг потеряло четкость, словно по комнате расползся странный туман. Нет, не туман… Дым. Горький дым над городом. Черное небо, на фоне которого четко выделяются заводские трубы. Темная вода.
…Два маленьких мальчика стояли на старом мосту через затхлое, затянутое тиной озеро. Один был повыше, черненький, худой. Другой, ростом первому по плечо, — светловолосый, пухленький, с огромными голубыми глазами. Он осторожно теребил первого за край курточки и испуганно шептал: «Пойдем, Се–е–еверус. Здесь… страшно… И дождь скоро пойдет. Мама поругает… Пойдем…»
Но Северус не отвечал. Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел вдаль. Наконец он с раздражением бросил младшему:
— Перестань. Ты как маленький. Не видишь, как это красиво?
И он зачарованно посмотрел на грозовые тучи. Первая дальняя вспышка молнии отразилась в блеснувших глазах. Он глубоко вдохнул, пытаясь полнее ощутить аромат приближающейся стихии. На его лице мелькнула удовлетворенная, но пугающая улыбка. Настолько пугающая, что мальчик отпустил край его курточки и отступил на пару шагов. Наверное, он наступил на прогнившие доски — в ту же секунду настил моста под ним провалился, и мальчик рухнул в черную воду. Все произошло так быстро, что он не успел даже закричать — толща сомкнулась над ним.