Пся крев! — шепотом выругался Войтковский. — Сорок шагов — как сорок километров! Совсем закоченел.
И замолчал: в открытой двери часовенки мелькнул свет карманного фонарика. Мелькнул и мгновенно погас. Казимир плотнее прижался к земле, затаился. В горле пересохло. Дрожащими пальцами он сделал ямку, подождал, пока в ней собралась вода и глотнул. Снова вспыхнул огонек фонарика. Скользя по лужам, тонкий прыгающий луч приближался к Войтковскому. Казимир отполз к склепу, прижался к нему спиной и вытащил из кармана нож.
Ну иди, пся крев! — прошептал он, глядя на луч фонарика. И в это время почувствовал, как чья-то рука потянула его за ногу. Казимир вздрогнул, замахнулся? Ножом.
Дядя, сюда! — донесся до него слабый голос.
Войтковский опустил нож, ощупью нашел теплую руку и через несколько секунд был уже в склепе. От затхлого тяжелого воздуха на миг закружилась голова.
Вот эти камни надо на место, — прошептал все тот же слабый голос.
Так же ощупью Казимир заложил камнями дыру, через которую забрался в склеп, и тихо спросил:
Ты кто?
Чш-ш! — Маленькие пальцы прижались к губам Казимира. — Они идут сюда!
Войтковский прислушался, но ни один звук как будто не проникал в склеп.
Прошли. Теперь они сюда не вернутся. Вы замерзли, дядя бандит? Почему дрожите?
Как тебя зовут? — спросил Казимир.
Казимир…
Гм. Это хорошо. Называй меня дядей Казимиром, а не дядей бандитом. А я буду называть тебя Казиком.
Казик выдернул из отдушины камень, потом чиркнул спичку и зажег свечу.
Не надо, — сказал Войтковский.
Свет отсюда не виден, дядя Казимир.
Снаружи склеп казался небольшим, но внутри было просторно, почти как в комнате. Посредине возвышалось каменное надгробие, на котором лежала постель Казика: куча тряпья и соломенная подушка. Рядом с постелью стоял ящик, и Войтковский увидел на нем ломоть хлеба и половину луковицы. Он невольно протянул руку к хлебу, но сразу же отдернул ее, словно боясь обидеть своего хозяина. Казик сам взял хлеб и лук и отдал Казимиру:
Ешьте, дядя Казимир…
Ночью Войтковского начало сильно лихорадить. Он метался по склепу, огромным кулаком бил в каменную стену, кричал:
Казик, отомсти!
Мальчик испуганно смотрел на бандита, тихонько спросил:
Тише, дядя Казимир…
К утру стало немного легче, и Войтковский опять спросил:
Ты кто? Как попал сюда?
Казик ответил:
Я давно здесь живу. Моего папу тоже ловили, как вас. Потом поймали и увели в тюрьму. А мама умерла. — Он немного подумал, глядя на Войтковского, и добавил — Только мой папа не бандит… Его за листовки в тюрьму посадили.
А кто тебе сказал, что я — бандит?