Малявин сделал жест рукой в сторону мольберта с накинутым на него покровом.
– Ну, я давно мечтал попробовать себя в живописи, – польщенный тем, что на его увлечение обратили внимание, Марин улыбнулся. – Раньше у меня на это просто не хватало времени. Зато сейчас – сколько угодно, – Марин не спеша поднялся на ноги. – Должен вам заметить, господа, зона безвременья – идеальное место для творчества. Во-первых, никто и ничто не отвлекает от работы. А во-вторых, пребывание в зоне безвременья продлевает творческое долголетие. Будь я настоящим художником или писателем, так непременно совершал бы какие-нибудь мелкие правонарушения, чтобы на время исчезать в зоне безвременья, а затем вновь появляться перед поклонниками своего таланта с новым шедевром в руках. И, что так же немаловажно, – почти непостаревшим. Насладился вволю славой – и снова ушел в зону безвременья, чтобы полностью отдаться творчеству.
Марин подошел к мольберту, рядом с которым стояли, прислоненные одна к другой, несколько картин.
– Не желаете взглянуть? – предложил он, положив руку на край одной из картин.
Отказаться было бы неудобно, и Малявин коротко кивнул.
Поднявшись со своего места, подошел к ним и Фрост, которого, похоже, всерьез заинтересовали результаты творческого самовыражения Марина.
Прежде чем показать картины, Марин счел необходимым сделать небольшое пояснение:
– В своих работах я отдаю предпочтение традициям чистого абстракционизма начала XX века. На мой взгляд, это направление в живописи, хотя, быть может, и не самое простое в плане восприятия, тем не менее позволяет автору наиболее адекватно выразить идею, заставившую его взяться за кисть. Названия своим работам я не даю, поскольку, как мне кажется, зритель должен воспринимать каждую из них непосредственно такой, какая она есть, а не пытаться выискивать смысл, опираясь на зачастую абсолютно ничего не значащее сочетание слов. Итак...
Марин развернул в сторону зрителей первую картину.
Фрост как истинный ценитель приложил указательный палец к подбородку и склонил голову к плечу. Малявин просто почесал затылок.
Работа была выполнена в масле. На абсолютно черном фоне было изображено несколько кривых, небрежно намалеванных белых кругов. Краска была наложена густым слоем, настолько неумело и небрежно, что если бы картина лежала горизонтально, то поверхность ее легко можно было принять за макет участка местности, расположенного где-нибудь на темной стороне Луны.
– Ну как? – нетерпеливо спросил Марин.
– Что-то мне это напоминает... – неуверенно пробормотал Малявин.