Марин с озабоченным видом сдвинул брови к переносице. Откинув в сторону полу пиджака, он достал из жилетного кармашка позолоченные часы и, щелкнув крышкой, взглянул на циферблат.
– Время и в самом деле позднее, – сказал он. – Но я по себе знаю, насколько неудобно чувствовать себя перед кем-то в долгу. Поэтому я готов принять ваше предложение относительно ужина.
– Великолепно! – граф плавно взмахнул руками, как будто не восторг выражал, а пытался найти невидимую нитку, повисшую в воздухе где-то рядом с ним.
– Господа, – обратился Марин к жандармам. – Надеюсь, вы сумеете препроводить арестованного в участок?
Жандарм с сержантскими нашивками на рукаве молча взял под козырек.
– Выполняйте, – коротко кивнул Марин.
Марин с графом остались в зале, а жандармы, державшие меня – следует сказать, весьма деликатно, – двинулись к выходу.
Мне не хотелось идти с ними. Но сопротивляться было бы глупо и совершенно бессмысленно. А о бегстве я даже и не помышлял, поскольку совершенно пал духом. Марин обставил меня по всем статьям. Я не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, что после всей этой истории я мало того что вылечу из Департамента, но к тому же еще стану всеобщим посмешищем. А операция, которую я столь фантастическим образом провалил, войдет в фольклор и будет пересказываться каждому поколению стажеров со все новыми цветистыми подробностями. Большинство из них, конечно же, не будет иметь никакого отношения к реальности, да только кто тогда об этом вспомнит.
Жандармы вывели меня на вымощенную шестигранными плитками дорожку парка. Неподалеку стояли слуги графа Витольди, державшие на поводках злобно скалившихся доберманов.
Когда мы подошли к парадным воротам виллы, возле них уже стояла черная закрытая карета, запряженная парой лошадей. Окна были задернуты шторками. Для чего были нужны шторки, я понял, когда оказался внутри кареты, – они закрывали от случайных прохожих толстые металлические прутья, крест-накрест перекрывавшие оконные проемы. Чтобы не смущать гостей, прибывших на курорт отдохнуть, расслабиться и по возможности забыть о всех темных и неприглядных сторонах жизни.
Усадив меня в карету, двое жандармов сели по краям от меня. Двое других, с большими электрическими фонарями в руках, расположились напротив.
За спиной у меня звучно щелкнул кнут. Возница громко крикнул, и карета покатила вперед.
Ехали мы недолго, не более десяти минут. Когда меня вывели из кареты, я успел рассмотреть только серый невзрачный фасад трехэтажного здания.
Пройдя через пару дверей, узорчатые стекла в которых весьма удачно маскировали прутья решеток, мы оказались в дежурном помещении жандармерии.