А Матвей – нет, не жил ею, этой их наивной детской жизнью. Массу примеров он уже видел, покрутившись тут и там, когда люди с блестящими дипломами работали за смешные копейки в рабском подчинении других – вчерашних выпускников профессионально-технических училищ, не способных составить на бумаге и пары связных фраз.
Нет, образованность в девяносто первом году не в чести была – все помнят. Ценились – решительность, удачливость, напор, отвага, жестокость, бесстрашие, сила воли.
Отдельно – и неплохо – оплачивались твердые кулаки. И даже только указательные пальцы, умеющие плавно и вовремя нажимать на спусковую скобу.
Профессора считали копейки, а халдеи сколачивали состояния.
Примерно понимая правила новой жизни, Матвей теперь совсем не желал направлять усилия на добычу престижного диплома – явный тупик, нерациональный расход сил и времени; тут следовало придумать что-то другое…
Но ничего он не придумал, потому что в тот августовский вечер этажом выше хлопнула дверь, раздались торопливые легкие шаги, и мимо несостоявшегося студента пробежал тощий лохматый мальчишка, известный всему двору под прозвищем Знайка.
Они практически не общались. Их матери были если не подруги, то добрые знакомые, подолгу возле входа в парадное обменивались новостями, жалобами на судьбу и цены. А сыновья близко не сошлись. И вот, спустя десять лет после первого и последнего рукопожатия, длинноносый Знайка прошел было мимо – но вдруг замер. На полном ходу развернулся на сто восемьдесят градусов. Без улыбки протянул руку:
– Здорово.
Крепко удивленный, Матвей осторожно пожал маленькую сухую ладошку.
– Задумался? – деловито спросил сосед.
– Ну да.
– О деньгах?
– Угадал.
– А тут и угадывать нечего. Сейчас все о них думают. О деньгах.
– Здесь ты прав.
– Знаю, – твердо сказал Знайка, и Матвей понял, отчего у этого субтильного, внешне абсолютно несерьезного недоросля такое забавное мультипликационное прозвище.
За несколько последних лет длинноносый прыщавый юнец, некогда торопливо пересекавший двор с гитарой в тяжелом футляре (учился, надо же, в музыкальной школе), вырос в жилистого деловитого паренька, куда-то вечно спешащего. Под локтем – кожаная папка.
Иногда по вечерам его привозило такси.
Никто во дворе не знал, чем он занимается. Поэтому его уважали и завидовали.
– Ты мне нужен, – сказал он, не сводя взгляда с Матвея.
– Зачем?
– Дело есть. Большое. Интересное. А главное – выгодное.
– Рассказывай, – солидно разрешил Матвей.
Он уже умел, если надо, принимать солидный вид.
– Завтра покупаю машину, – сообщил Знайка.