Он приподнялся на локтях и осмотрел себя. Смуглая кожа стала скользкой и бледной. Изо рта воняло. Айзек понял, что, скорее всего, он всю ночь пролежал почти неподвижно: покрывало было лишь немного помято.
Испуганные птичьи трели, которые его разбудили, раздались снова. Айзек в раздражении потряс головой и огляделся в поисках источника шума. Под потолком склада отчаянно кружила маленькая птичка. Крапивник, один из вчерашних беглецов, неохотно покидавших заточение, догадался Айзек. Очевидно, птица была чем-то напугана. Пока Айзек оглядывался, чтобы узнать, отчего эта пташка так нервничает, от одного края карниза к другому стрелой промчался небольшой земноводный силуэт асписа. Хищник на лету схватил маленькую птичку. Отчаянные крики крапивника сразу же смолкли.
Пошатываясь, Айзек встал с кровати и стал беспорядочно бродить по комнате.
— Записать, — говорил он себе. — Надо все записать. — Он схватил со стола бумагу и ручку и начал наскоро записывать все, что запомнилось от опыта с сонной дурью. — Что за хрень со мной происходила? — негромко произнес он, записывая. — Какое-то вещество очень неплохо воспроизводит биохимические процессы фантазий или же умело качает их из источника… — Он снова потер лоб. — Господи, ну какая же тварь станет этим питаться…
Айзек привстал и взглянул на свою пленную гусеницу.
Он замер на месте. Сначала, как идиот, стоял с открытым ртом, затем захлопал губами и наконец отрывисто произнес:
— О Гос-поди! Святой Джаббер!
В нерешительности и тревоге он медленно пересек комнату, все еще не веря своим глазам. Приблизился к клетке.
Внутри копошилась огромная ярко раскрашенная туша гусеницы. Айзек взволнованно наклонился над гигантским существом. В окружающем воздухе он улавливал странные вибрации чужеродной печали. За ночь гусеница выросла по меньшей мере втрое. Она теперь была длиной в фут и соответствующей толщины, разноцветные пятна обрели былое великолепие. Клейкие с виду волоски на хвосте превратились в устрашающие щетинки. Вокруг гусеницы оставалось со всех сторон не более шести дюймов свободного места. Она вяло тыкалась в стены клетки.
— Что это с тобой случилось? — прошептал Айзек.
Он отшатнулся и уставился на гусеницу, которая слепо мотала головой. Айзек быстро прикинул в уме, сколько шариков сонной дури он скормил этой личинке. Оглядевшись по сторонам, увидел пакет, в котором содержалось все оставшееся зелье, на том же месте, куда он его положил. Значит, гусеница не могла выбраться наружу и наесться до отвала. Не может быть, думал Айзек, чтобы маленькие комочки наркотика, которые он оставил вчера в клетке содержали столько калорий. Даже если бы гусеница просто унция за унцией накапливала в себе все, что съела, она не смогла бы с этого так поправиться.