Особенно напряженным это противостояние стало после появления в имении Корфов бывшего управляющего, Карла Модестовича. Говорили, он разорился, так и не наладив кондитерское дело, и даже одно время уезжал на родину, но вернулся, по-прежнему обремененный намертво прилепившейся к нему Полиной и карточными долгами, отрешиться от пагубной страсти к игре он так и не сумел. Как и откуда Шулер узнал о переменах в имении, было неведомо, но новоявленный барон встретил его, как родного (что немедленно всех насторожило), и вскоре объявил Никите, что в его услугах управляющего он больше не нуждается. Однако, после заступничества старого князя Долгорукого, имевшего с ним продолжительную беседу на повышенных тонах, узурпатор смилостивился, разрешив Никите остаться до конца сбора урожая. Но и до этого не дошло — по доносу Марии Алексеевны Никита вот уже месяц сидел в уездной тюрьме, ожидая суда.
И вся надежда была у Татьяны сейчас только на Анастасию Петровну! Татьяна денно про себя, ночью — шепотом только и делала, что молилась за ее успех. Жаль, что князь Петр не успел узнать, что дочь его жива и здорова. После того, как Варвара с учителем Санниковым привезли детей Анны и Владимира из Парижа, Долгорукий сник и словно замер, ожидая худшего. А после известия о смерти дочери и зятя, кажется, и вовсе утратил интерес к жизни и делам семьи. И только краткие наезды внуков на каникулы пробуждали его.
«Господи, помоги ей», — взмолилась Татьяна, глядя, как Анна поднимается по ступенькам входа в ту часть дворца, где были помещения, отведенные для наследника и его супруги — приглашение Анне посетить двор пришло от Марии Александровны. И, хотя для молодых по приказу Императора вблизи дворца построен был особняк, где семья — великая княгиня и дети — проводила большую часть времени, но все официальные встречи проводились здесь, в Зимнем.
Церемониймейстер провел Анну в залу, где придворные дамы представляли живые картины, руководила постановкой которых княжна Репнина. Появление Анны не вызвало у игравших никакого интереса — все, включая и единственного мужчину в этой компании, наследника престола, были увлечены своими ролями и поглощены сюжетами, которые на ходу предлагала Наташа, с азартом расставлявшая свои «живые фигуры» в соответствии с избранным для инсценировки событием или полотном известного художника.
Подойдя ближе, Анна поняла, что играющими составлялся знаменитый «Ночной дозор» Рембрандта. И прекрасные дамы, весело щебеча, дружно водружали на головы шляпы с перьями, накидывали плащи и вздымали к небу шпаги, изображая из себя, бравых защитников — городскую стражу. Александр Николаевич, разумеется, был капитаном, и Натали всячески старалась еще больше выделить его фигуру, нарушая, конечно, композицию и пропорции первоисточника, но на самом деле ради того, на что единственно сейчас была способна — восхищаться своим возлюбленным.