Хозяин дома сидел за столом и, прихлебывая из кубка какой-то напиток, занимался разбором долговых векселей, представлявших собой небольшие листки папируса.
– А, сенатор Меммий, наконец-то решил раскошелиться! – с фальшивой улыбкой на губах произнес Стаберий, выслушав мое приветствие и приняв письмо из моих рук. – Хвала Минерве! Присядь вон там, добрый посланец.
Ростовщик указал мне на стул у стены, расписанной красными и желтыми розами, а сам поспешно сломал печать на письме и развернул свиток. По мере того как Стаберий пробегал глазами послание сенатора Меммия, его бледное худое лицо все больше мрачнело.
– Сенатор опять просит у меня отсрочку по платежам, а я-то подумал, что благородный Меммий и впрямь держит свое слово! – процедил сквозь зубы Стаберий, сердито швырнув письмо в корзину для мусора. – Эти нобили постоянно лгут и не выполняют свои обязательства! Причем сенатор Меммий пишет мне в таком небрежно-снисходительном стиле, словно делает мне одолжение. Чванливый гусь!
– Гай Меммий состоит в родстве с самим Помпеем Великим, поэтому он слегка презирает таких, как ты, – сказал я лишь затем, чтобы позлить Стаберия, который произвел на меня отталкивающее впечатление.
Ростовщик был очень изысканно одет, подражая патрициям, но при этом он был небрит, не причесан, у него были грязные ногти и от него сильно пахло луком и чесноком, как от простолюдина.
– В родстве с Помпеем Великим, говоришь! – злобно прошипел Стаберий, окинув меня холодным взглядом. – Что ж, поглядим, поможет ли благородному Меммию его родство с Помпеем.
Ростовщик отодвинул в сторону кипу векселей, достал из шкатулки письменные принадлежности и стал писать ответное письмо Гаю Меммию. Поскольку Стаберий писал на бумаге, он использовал черную тушь и заостренное гусиное перо. Душа этого тщедушного невзрачного человека, видимо, была одержима одной только алчностью, а деньги были для него чуть ли не объектом поклонения. Своих должников Стаберий, судя по всему, страстно ненавидел, а самых знатных из них он ненавидел сильнее всего. Оттенки этой ненависти так и пробегали по некрасивому лицу ростовщика, покуда он нервно строчил свое послание, кусая свои тонкие губы и хмуря брови.
– Вот, возьми, приятель! – Стаберий скатал письмо в трубку и через стол протянул мне. – Отнеси своему господину.
– Ты забыл скрепить письмо печатью, уважаемый, – вежливо напомнил я.
– Ничего, сойдет и так! – огрызнулся Стаберий. – У меня куда-то задевался перстень с печатью, да и воска сейчас нет под рукой. Бери письмо и проваливай!
Пожав плечами, я взял свиток и удалился из таблинума вместе с помощником Стаберия.