С таким же дружелюбным вежливым тактом держалась с Квинтом и Октавия Младшая.
– А это и есть твой гладиатор? – обратилась Аттия к Квинту, приведя его в комнату для гостей и усадив на стул. При этом мать Октавиана кивком головы указала на меня.
Квинт горделиво кивнул и жестом велел мне сесть на другой стул рядом с ним.
– Как зовут твоего мужественного спутника? – спросила Аттия, усевшись в кресло напротив нас с Квинтом.
– Его зовут Авл Валент, – ответил Квинт. – Он родом из Самния.
– Авл, ты из вольноотпущенников? – Аттия посмотрела на меня с явной симпатией.
– Нет, я свободный человек. – Мой голос слегка дрогнул от волнения.
Две прекрасные римлянки, мать и дочь, сидели напротив и разглядывали меня с нескрываемым любопытством. Мне было не в диковинку, что среди женщин Рима встречается немало таких, кому доставляет удовольствие близко общаться с гладиаторами и даже заводить с ними интимные отношения. С одной стороны, гладиаторы для римлян являлись низшими существами, но с другой – эти бойцы, живущие среди постоянных опасностей и крови, считались в римском обществе образцом силы и мужества. Мне было приятно, что Аттия и ее дочь без всякого зазнайства вступили со мной в беседу. Однако я чувствовал себя скованно и неловко, не смел поднять на них глаз, ибо мое тайное намерение убить Октавиана жгло меня изнутри, как раскаленное железо.
Видя мою скованность, Аттия позвала служанку из соседнего помещения и велела ей принести вина. Молодая рыжеволосая рабыня молча поклонилась и удалилась.
Аттия сказала Октавии, чтобы та проводила Квинта в комнату Октавиана. «А потом, милая, вновь садись за пряжу», – наставительным тоном добавила Аттия, строго взглянув на дочь.
Октавия покорно поднялась со стула, не выразив ни малейшего неудовольствия от сказанного матерью ни словом, ни взглядом. По всей видимости, эта юная красавица с дивным греческим профилем уже привыкла к строгому материнскому воспитанию.
Оставшись наедине с Аттией и выпив вина, я почувствовал себя гораздо свободнее. От меня не укрылось, что прекрасная мать Октавиана проявляет ко мне не просто симпатию, но совершенно определенный интерес. В ее милом кокетстве, в каждой ее улыбке, в каждом взгляде и наклоне головы чувствовалось, что эта обольстительная женщина знает силу своих чар и частенько пользуется ими в общении с мужчинами. Со своей стороны я решил не разыгрывать из себя неопытного теленка, осыпав Аттию такими комплиментами, которые не могли не подсказать ей, что она желанна мне как женщина. А когда я прочитал Аттии пару весьма фривольных стихов Катулла, она не смогла скрыть своего изумления.