Соловьев-Седой не значился в штате театра. Поэтому он оказался без продуктовых карточек, без жилья. Долго искала измученная семья, где приютиться. И только в пригороде, неподалеку от элеватора, им согласились сдать комнату. Там и поселились Василий Павлович, Татьяна Давыдовна Рябова и Наташа. Пианистка Татьяна Давыдовна скоро нашла работу — она аккомпанировала певцам на фисгармонии. Выступала жена композитора в основном в колхозах, где «платили» мукой, овощами, молоком. Это — надежней денег и карточек.
«Я с Татьяной и Наташей живу в проходной комнате метров восемнадцать. Дома деревянные и зимой продуваются насквозь. Получил письмо от Сергея (родной брат композитора — Т.Д.). Он ранен, лежит в лазарете. Просит прислать папиросы (махорка ему надоела), а я сам папиросы не курил уже с полгода», — писал Василий Павлович о своей жизни сестре Надежде.
Пробиралось по тыловой России и письмо Алексея к сестре: «Родные, как вы чувствуете себя в этой самой Бессоновке? Карточки получил, спасибо. Они пришли как раз вовремя. Живу, вроде, ничего. Получил от военного совета премию 1000 рублей. А, что они, если стакан макарон стоит 80 рублей. Пишу сейчас мало, прошусь на фронт. Не пускают. 18 мая еду на полтора месяца в Уфу, потом обещают отправить на фронт. Хорошо бы. Из театра получил письмо. Они в Свердловске. <…>… Театр живет в меру скучно. Здесь сейчас жара и столбы пыли. Одно слово — степь. Целую, обнимаю вас крепко. Пусть Ия напишет. Алексей». Это письмо написано в Чкалове, в мае 1942 года.
Как по-военному похожи эти письма двух людей, которым предстоит создать великие, вечные песни…
Они не могли не встретиться и встретились в жаркий летний день, ища прохлады в тени молоденьких тополей городского сквера. Пыльные голуби выхаживали по дорожкам в поисках пропитания. Узнав круглые очки и рыжеватый чуб автора замечательной песни на стихи А. Чуркина «Вечер на рейде», Алексей подошел к нему. Высокий, в огромных сапогах, застиранной гимнастерке, щегольски запрокинутой набекрень пилотке на пышных волосах, он произвел впечатление на композитора. Соловьев-Седой воочию увидел русского богатыря, пришедшего в сороковые из сказок и былин.
Он как-то сразу расположил к себе Василия Павловича. Без вступительных слов и без тени лести, с присущей ему дружелюбной радостью похвалил его песни, которые слышал в исполнении Леонида Утесова, Ирмы Яунзем. Тут же напел свои стихи «Гармоника», продемонстрировав и прекрасный голос, и неплохие композиторские способности: