— У меня не кабинет — у меня здесь комбинат!
Началось вдруг непривычное для южного лета похолодание.
Гостиница не топилась — артисты мерзли. Никто не запасся теплыми вещами, поскольку ехали в лето. Никто не думал, что в августовском южном Харькове будет так холодно. И только у Алексея было тепло — уж очень маленькой была комнатушка. К нему приходили продрогшие товарищи попить чайку, послушать стихи, подымить да погреться. Временами, отрываясь от литературных набросков, он глядел в окно, откуда видны были воронки от бомб и разрушенный, жилой некогда дом. И снова ему казалось, что он заливается краской стыда. Тянуло к оружию.
«Уйти на фронт солдатом…», — начинал он думать и вдруг понимал, что думает стихами, что они — в его крови, душе и плоти. И он не знал, что скоро будет на фронте не рядовым артистом, а рядовым бойцом.
Галина Николаевна Фатьянова хотела с нею встретиться… Она знала, что вдова Александрова жила в знаменитом сером доме у каменного моста — «доме на набережной». Но эта женщина умерла, и тайна осталась тайной. Известно только, что из-за нее заведующий литературной частью рядовой Фатьянов был отчислен из ансамбля после рапорта Александрова и отправлен в войсковую часть на фронт.
По словам Галины Николаевны, дело было так.
…В тот день солисты ансамбля во главе с Александровым выехали на концерт в прифронтовую полосу. Алексей остался в гостинице потому, что не был солистом. Он был завлитом, и ему надо было выполнить задание руководителя — подкорректировать программу очередного выступления. Он писал вставки, соединения между песнями, небольшие четверостишия о бойцах, которые хорошо себя проявили в боях. Как это уже упоминалось, в гостинице было холодно. Он сидел в своей маленькой комнатке, сидел на стуле за столом, и писал. Сам он был крупный, а комнатка — маленькая, и в ней было относительно тепло.
А генеральские хоромы Александрова было не протопить. Его жена, бывшая танцовщица ансамбля, Лаврова, продрогла. Она шла по коридору и стучала во все номера, дошла и до комнатушки Фатьянова. Заглянула — он «дома».
— Ой, как у тебя тепло, — обрадовалась Лаврова. — Я замерзла. Можно, я у тебя посижу?
— Можно, сиди… — ответил Алексей. И продолжал увлеченно писать.
В комнате был всего один стул, на котором сидел Алексей. Гостья присела на кровать, согрелась и задремала. В это время вернулся ансамбль. Александров не обнаружил жены в своем номере, он повторил ее маршрут — так же шел по коридору, стучал во все номера, и нашел ее у Фатьянова. Он сидел за столом, писал, а она — спала на его кровати. Ситуация, разумеется, двусмысленная. Но ведь надо знать Фатьянова. К тому же, не спи Лаврова и не уйди глубоко в работу поэт — нашлось бы время для ретирады: ансамбль приезжает шумно, а в гостинице — тишина.