Пирс смотрел на меня, прищурившись. Мыльная пена капала с рук. Я добавила:
— Мне же нужно о чем-то размышлять, сидя в Алькатрасе? Помимо этого заикающегося латинского синтаксиса.
Лицо его стало бесстрастным.
— Ты там не будешь. Я не допущу. — Вдруг мыльные руки оказались на моих плечах. — С помощью Биса я тебя найду всюду и последую за тобой. Где бы ты ни была.
Импульс отодвинуться мелькнул и исчез. Я стояла, чувствуя, как промокают плечи. И смотрела в лицо Пирса — слишком изнуренное, чтобы я поверила в белых рыцарей. Хэппи-энды никогда не выдаются просто так: за них надо драться, их надо заслужить сердечными ранами и жертвами. И я сейчас на это не способна. Слишком больно, когда все распадается на части.
— Не надо обещать, — прошептала я, и серьезный блеск в его глазах погас.
Опустив голову, я освободилась от его рук, подошла к столу и закрыла бутылочку с сиропом, как ни в чем не бывало, но плечи холодило, и казалось, что он все еще касается меня. Я не могла дать себе им увлечься. Слишком глупо даже думать об этом.
— Послушай, я много перемещалась по лей-линиям, — настаивала я, не желая менять тему. — Я даже сумела держать себя без чужой помощи. Алу не пришлось удерживать мою душу, чтобы не размазалась на недели и по всему континенту. Ты мне можешь хотя бы сказать, каким боком сюда относятся горгульи?
Опустив голову, Пирс повернулся к раковине и вылил мыльную воду из сковородки.
— Ну давай! — ворковала я, ставя сироп рядом с кукурузными хлопьями и плотно закрывая дверцу. Зачем Нику шесть бутылочек кукурузного сиропа? — Я же Алу не скажу!
Пирс все равно ничего не сказал, отмывая тазик для посуды и откладывая его в сторону. Нахмурился, повернувшись, увидел, что я скрестила руки на груди, и поднял руки вверх, сдаваясь.
— Удержать свою душу в целости — это еще мелочь, — сказал он, и я удовлетворенно хмыкнула, начиная вытирать вилки и ножи. — Чтобы вообще не распасться, необходимо изменить ауру, подгоняя под лей-линию.
Я открыла три ящика, нашла, где лежат ножи и вилки, положила туда вытертые. Порядка там не было никакого — приборы лежали вперемешку. Айви хватил бы удар.
— Я не знала, что ауру можно произвольно менять. Это что — придать ей другой цвет?
— Нет. Цвета медленно меняются, когда мы набираем опыт, но гибок… да, гибок именно звук, который она издает.
Я задвинула ящик бедром, обернулась:
— Ауры издают звуки?
— Очевидно, — бросил он кисло. — Моя никогда не говорит ничего такого, что я бы слышал.
Я улыбнулась, слегка успокаиваясь от этого несерьезного тона.
— Но как можно поменять что-то, чего ты даже не слышишь? Похоже на обучение глухой женщины безупречному произношению.