— Нет.
Я медленно сделала вдох.
Сделай уже, сказала я себе, прикасаясь лезвием к пальцу.
— В магии не бывает «почти», — сказал Ал, и у меня прыгнул адреналин, когда он положил свою руку на нож и придавил его к моей. Я дернулась — рука вдруг стала теплой и скользкой. И сразу пульсом забилась боль.
— Ал, черт побери! — вскрикнула я, в ужасе глядя на окровавленную ладонь, на нож в другой руке, скользкий и блестящий. Крепче схватилась за рукоять. В испуге и гневе посмотрела на Ала, но у него рука была еще даже хуже: отдергиваясь, я его глубоко порезала. И большая часть крови на мне принадлежала ему.
Я так думаю.
— Я думала, твоя кровь уже не может быть точным фокусирующим объектом, — сказала я.
Демон оторвался от линий, прорезанных мной на его ладони, и поднял на меня глаза.
— Так и было — пока ты не обнулила ее вот этим своим удачным фокусом, — сказал он, держа руку над своим концом уравновешенной палочки. — Теперь все готово.
У меня сердце стучало, дрожащей рукой я положила нож.
Черная магия. Ну так сделай это. Заканчивай.
Дрожа внутренней дрожью, я подняла кровоточащую руку над палкой, несколько раз нажала на палец, и кровь потекла каплями. Ал сжал руку в кулак и пустил из нее красную струйку. Точно такие же три капли упали на конец палочки, и окровавленная ладонь разжалась.
Ал издал довольный звук, и запах жженого янтаря смешался с запахом красного дерева и дровяного дыма. Почти все.
— Заканчивай, — потребовала я, потом дернулась, когда он наклонился над столом и схватил меня за руку липкими кровавыми пальцами, наполовину выдернув из кресла. — Что ты делаешь? — спросила я с испугом и возмущением.
— Остынь, — сказал Ал, размазывая нашу смешавшуюся кровь по оставшейся свече. — Считай, что тебе повезло, что я не захотел плести совместное проклятие иным способом.
Он имел в виду секс, и я выдернула у него руку — но тут же он поймал ее снова и прижал к свече.
— Попробуй только! — окрысилась я. — Неделю будешь враскоряку ходить.
— В одну прекрасную ночь, ведьмочка, ты ко мне сама придешь, — ответил он и ничего больше не сказал.
Все еще притягивая меня через полстола, он улыбнулся и прошептал:
— Evaluago.
Я смотрела, не пытаясь выдернуть руку. Сердце колотилось, воск под нашими пальцами стал теплым. Это слово и должно было начать весь процесс, именно оно регистрирует проклятие и прикрепляет его. Рукой, которая касалась руки Ала, я ощутила отсоединение, будто пол из-под меня ушел. Закрыв глаза, я бы не могла сказать, окажусь ли я там же, если их открою, или потеряюсь в огромном, открытом, шепчущем пространстве собрания, где каждый говорит и ни один не слушает. Но на этот раз, когда слово Ала прозвучало в моей голове, было так, будто кто-то замолчал.