Проф выполнил условие договора. Хип конечно же не досталось звания «старшего научного», а в остальном ее пропуск полностью соответствовал моему. Зеленая карточка «полевого научного сотрудника Архиповой Алены Андреевны» с когда-то родным, таким знакомым лицом на цветной фотографии, залитой в прозрачный пластик. Надо же, даже веснушки видны… Хип. Я поймал себя на том, что внимательно рассматриваю фото на пропуске. Зотов оформил ее как моего непосредственного помощника, но уровень доступа вполне позволял ей находиться в Зоне и без сопровождения. Надо бы дойти до Армейских складов — в ПМК на мой запрос уже пришел ответ, что Хип дошла до своих, жива-здорова, хотя и необычно замкнута, молчалива, даже не явилась на небольшой «междусобойчик», устроенный Фельдшером по факту «воскрешения» и возвращения девушки в свою группировку. Немного обидно было от факта, что сообщение, отправленное на ПМК Хип, осталось без ответа, поэтому пришлось узнавать о ее возвращении из обычного сетевого трепа «Свободы». Больше писать я ей не стал, но в одну из ходок решил дойти до Армейских — передать пропуск, ну и… поговорить, что ли. Ведь не ссорились, расстались не врагами, так отчего бы не посидеть где-нибудь в баре, в том же «Старом Жмоте», открытом «свободовцами» в бункере бывшего Кордона. Не то чтобы скучаю, нет, но… а, ладно.
Я сунул пропуск Хип в карман, затянул завязки рюкзака, проверил «сайгу», думая над маршрутом до Чернобыля-7. Через Свалку на бывший Кордон идти не хотелось, тем более Проф предупредил о том, что у развалин депо периодически появляются банды. Можно было попробовать пройти по Гнилой балке, там сейчас должно быть достаточно чисто — дождей, судя по сухим ямам у гигантской горы из бетонных обломков, ржавых балок и глинистой земли, давно не было. Исследовав склоны ближнего террикона на предмет скатившихся вниз артефактов, я пошел через чахлую рощицу на юг — к Кордону и дальше, по «новым» землям к научному городку.
Найти что-то в пересохших, в крупных квадратах потрескавшейся глины впадинах и небольших горках ржавого мусора было сложно. Во-первых, не водилось здесь серьезного товара, во-вторых, все сколь-нибудь пригодное для обмена подметалось сразу после Выбросов местными «мусорщиками» — обитателями развалин у ворот «Ростока». Обычный улов здесь — «трубки», «жгучая слизь», «русалочьи слезы», иногда «самоцветы» довольно низкого качества. Если повезет — «медуза» или даже «выверт», но обычно за день блужданий между кучами набирает местный сталкер хабара на банку тушенки, бутылку скверной водки и полбатона серого хлеба. Вон, кстати, ходит один такой, в шитом-перешитом комбинезоне, ворошит длинной палкой кучи гнилой листвы, заглядывает под обломки. Увидел меня, мазнул равнодушным взглядом заплывших глаз на испитом, синюшном лице и снова начал бродить по склонам фонящих гор, наплевав и на радиацию, и, похоже, на собственную жизнь. Нет… ловить здесь точно нечего.