– Все ясно! – Катя сунула девчонке один карабин, скинула с плеча второй, впихнула в руки прапорщика. – Расстреливайте!
Девчонка открыла рот. Прапорщик подержал карабин как дубину и потянулся положить на землю.
– Куда? Стреляйте, я сказала! – зарычала Катя. – Поднять оружие! В лобешник цельтесь! Ну, живо!
Пашка стоял белый как мел. Вита с трудом удерживала карабин, ствол гулял, целясь, то в землю, то в колено юного большевика.
– Патроны в стволе, цельтесь, и амба ему! – заскрипела зубами Катя. – Живо, или я вас сама…
– Екатерина Георгиевна, – пробормотал Прот, поднимая голову и прижимая мокрую тряпку, – пожалуйста, не нужно…
– Заткнись, пророк-недоносок! Я сказала – расстрелять немедленно! – Катя вырвала из-за ремня «маузер».
Герман бросил карабин и демонстративно повернулся спиной. Катя от души поддала ему под зад, едва не свалив в кусты. Перепуганная Вита уронила карабин и зарыдала.
Катя ткнула стволом «маузера» в Пашку:
– Ты! Поднял оружие, живо! Бей их в затылок. У них очко жидкое, но ты-то железный пролетарский боец. Давай, чтоб не мучились. Или я всех подряд лично пристукну!
– Не буду я. Що вы, Екатерина Георгиевна, взъелись? – глухо пробормотал Пашка и попятился от тонкого ствола «маузера».
– Как же так?! – вкрадчиво зашипела Катя. – Не желаете цивилизованно, из винтаря врагов бить? Хотите зубами рвать, кадыки ногтями давить, трахеи выдирать?! Ах вы, эстеты, мать вашу! Может, мне вам шелковые шнурки раздать для благородного взаимного удушения? Или по Виткиному опыту желаете, растянуть кого между деревьев и задолбить до смерти?! С волками жить – по-волчьи выть, да?! Ответим на ихний мерзкий террор нашим честным и справедливым убийством? Что с лица сбледнули?!
Катя рычала вполголоса, но казалось, орет на весь лес:
– Врагов нашли, да?! Выродков? Ублюдков-христопродавцев?! Страну просрали, себя просрали. Детей нерожденных в дерьме топить будете? Хрен с ним, что в кальсонах вшивость развели, – кто у вас в мозгах скребется?! Дегенераты дрочливые. Да восстанет брат на брата, да наступит вечно счастливая жизнь? Идейные, вашу мать. «Капитал» вам? Всё поделить бытие не можете? Тору по субботам, малиновый звон по воскресеньям, политинформацию по понедельникам? Грызуны, чтоб вас чумкой поплющило. Все бы антагонистические противоречия скрутить в пучок, да вам в жопу. Договориться неспособны? Паучье племя, безмозглое.
– Екатерина Георгиевна, мы же… – заикнулся Пашка.
Катя шагнула к нему, взмахнула «маузером»:
– Заткнись, нос сломаю!
Парень шарахнулся, а Катя продолжила исходить ненавистью: