Пообедав, двинулись в путь. Катя вела коня в поводу, – мышастый жеребчик оказался существом своенравным. Нужно будет его в монастыре оставить, в качестве чаевых за гостеприимство. Пусть святые тетки на этом дураке навоз возят. Катя лошадей, в общем-то, любила, но этот мышастый по-ослиному упрямый попался. Выезжать тебя, дружок, некогда. Будешь баловать – по зубам схлопочешь. На принцип пойдешь – могут и ствол в ухо сунуть. Товарищ сержант нынче в скверном расположении духа. Так что терпи до монастыря, гайдамакская скотина, там кочевряжиться будешь.
Насчет монастыря Катя испытывала определенные сомнения. Прот к идее монастыря-убежища относился явно негативно. С одной стороны, мальчик в этих вопросах разбирается, с другой стороны, явно не хочется ему возвращаться к тоскливой богоугодной жизни. Вполне понятно, но что ж поделаешь? В конце концов, никто не препятствует ему отсидеться, а потом деру дать.
Сориентировавшись по повороту дороги, Катя выставила часового на опушке и объявила привал. День тянулся мрачный и серый, над болотом плыла пелена дождя, но все равно благоразумнее дождаться сумерек. Перекусили холодными клецками. Катя позволила «старшей-боевой» части личного состава пропустить по глотку самогона.
Вита спрятала остатки снеди, нерешительно подошла. Сидевший на козлах брички Прот догадливо поковылял к кустам.
– Катерина Еорьевна, можно спросить?
– Ну? – Катя в принципе знала, о чем пойдет разговор.
– Може вы меня до город возьмете? Що ж я в православном монастыре делати буду? Меня же сгнобят в неделю.
Глаза у Витки были здоровенные, семитски-черные. Слезы катились, смешивались с дождевыми каплями.
– Не преувеличивай, – пробормотала Катя. – Поработаешь в монастыре, никто тебя не тронет. Я с настоятельницей поговорю. А город чем лучше? Или родственники имеются?
– Нету, – девочка опустила голову, поправила отяжелевшую от влаги папаху. – В Екатеринославе дядя был. Уехали они с семьей в прошлом годе. Такой цорес…[14]
– Сообразительный у тебя дядька. Может, потом отыщешь его. Я тебе немного денег оставлю. Но пока придется в монастыре поскучать. За нами гоняются, сама видишь. Шумные мы, Вита. Постреляют всех, если этаким беженским обозом тащиться будем.
– Та я ж в велику тягость не буду. Я швыдкая, ловкая як кошка. Я готовити умею. По-жидовски ни единого словечика не услыхаете…
Действительно, в последнее время девчонка старалась изъясняться исключительно на замысловатом суржике.
Катя покачала головой:
– Извини, дискуссия окончена. Не дело тебе по лесам таскаться. Да и для всех так лучше будет.