– Вон он, старший.
Показывала девочка на сосну, стоявшую над спуском к ручью. Почему «он», почему «старший»? Сосна выглядела не самой высокой и не самой могучей.
– Посмотри, посмотри, – прошептала Катя, – глаза ее радостно сияли в отблесках костра.
Разыгрывает, что ли? Вряд ли, не в ее манере.
Герман вглядывался в темный силуэт дерева. Пламя костра уже не так мешало. Чем дольше смотрел, тем понятнее становилось – действительно «он». Может, и не самый высокий, но, пожалуй, самый древний.
– Нужно подойти. И просто поздороваться, – прошептала Катя.
Вита боязливо оглянулась. Герман ее понимал – сейчас встать и шагнуть от костра было еще страшнее, чем пять минут назад.
В тишине сидели, смотрели на «него». Это было несомненно глупо, но глупым почему-то не казалось.
– Пошли вместе, – прошептала Катя. – Кто пойдет?
– Если разом с кем, то я, – дрожащим голосом пролепетала Вита.
– Хорошо. Товарищ Павел?
– Что-то не хочется. Я лучше с тыла прикрою, – пробормотал Пашка.
– Ладно. Кто еще?
Ноги словно одеревенели. Встанешь – захрустят, сломаются пересохшими сучьями. Герман заставил себя выпрямиться.
– Не спеши, – тихонько предупредила Катя, легко поднимаясь. – Вите нужнее.
Вита шла в темноту маленькими шажочками. Наверняка чувствовала за спиной поддержку, но все равно прапорщик дивился дерзости маленькой иудейки. Сам он шел плечом к плечу с Катей, и то по спине пробегал озноб. Сзади едва слышно посапывал Прот.
Сосна возвышалась темная, настороженная. Ветви простирались над усыпанным хвойным ковром откосом. Снизу доносилось приглушенное журчание ручья.
– Теперь положи обе ладони на ствол. Мысленно скажи, что ничего дурного не желаешь, пришла на время, уйдешь своей дорогой. Ну, еще что-то уважительное скажи, – прошептала Катя.
Вита не шевелилась. Коснуться дерева было страшно.
– Не волнуйся, – мягко сказала Катя. – Ему тоже неспокойно. Просто коснись. Я бы коснулась первой, но тогда вы не прочувствуете.
Прот смотрел не на дерево. Не сводил взгляда с командирши. На нее действительно стоило смотреть. Катя сияла, даже крошечные морщинки на лбу сейчас разгладились. Лицо стало совсем юным, моложе, чем у Виты. В огромных глазах слились воедино и отблеск костра, и отсвет почти невидимых сквозь полог ветвей звезд, и даже серебристое отражение луны в прячущемся внизу ручье. «Какая же она амазонка? Должно быть, дриада», – потрясенно догадался Герман.
Вита боролась со страхом. Под кофточкой напряглись, шевельнулись лопатки, девочка подняла руки и, словно вкладывая в горнило кузнечного горна, прижала ладони к коре. Герману стало мучительно жалко эти растопыренные вздрагивающие пальчики, и он порывисто положил свои ладони сверху.