Сразу все кончилось. Ладошки у Виты были теплые, а кора шершавая. Страх исчез. Стало смешно – чего боялись? Ничего мистического. В нос мощно бил запах смолы, косы Виты тоже пахли смолой, да еще и полуденным солнцем. И лес, совсем обычный нормальный лес. Расступился, раскинулся вширь: вон там тянется нить железной дороги, вон там другая нить, – узкоколейная, с игрушечным мостиком над речушкой. Вот хутора вдоль опушки. Там дальше, на севере, остался городок. А здесь только лес, его сердце с заросшими логами, с осинником по краям болотец, с тысячами гнезд, нор, лёжек…
– По… получилось, – прошептала Вита. Они с прапорщиком одновременно оторвали руки от коры. Девочка понюхала ладонь и неуверенно хихикнула: – Смола…
Катя, улыбаясь, положила руки на ствол, на миг прижалась к коре лбом. Тут же, словно поздоровавшись со старым знакомым, оторвалась.
– Прот, попробуешь?
– Мне… мне, наверное, нельзя, – прохрипел мальчик.
Катя посмотрела на него. Огорченно надула губы, вздохнула:
– Может, ты и прав. Рискованно.
Прот кивнул, левое его плечо перекосилось больше обычного:
– Мне никогда ничего нельзя.
– Что за фигня? – Катя протянула повернутые вверх ладонями руки. – Давай через меня попробуй. Все равно меня уже до дна знаешь. Давай, живее, пока не ушло!
Прот неуверенно положил пальцы на ладонь командирши, за вторую руку Катя ухватила сама. После кратчайшей паузы мальчика пошатнуло так, что Герман едва успел подхватить легкое тело. Не удержал, вместе сели на землю. Катя присела тоже, все еще не выпуская руки Прота.
Вита с опозданием ойкнула.
– Ты как? – с тревогой спросила командирша.
Прот глубоко вздохнул:
– Красиво. Мне никогда там не быть?
– Пути господни, они, сам знаешь… – Катя улыбнулась. – Сдается, те дороги, что тебе ниспосланы, тоже любопытны. Сам сейчас как думаешь?
– Я бы поменялся, – страдальчески сказал мальчик. – Ладно, что вы в меня вцепились? Я еще своими ногами похожу.
Он, кряхтя, поднялся. В чаще взвыло, потом зашлось хохотом.
– Шутка, – Катя улыбнулась. – Шутит лес.
Все четверо знали, что веселился филин. Тот самый, филин-пугач. Герман даже на миг мысленно его увидел – точь-в-точь как иллюстрация в определителе. Только живой.
Пашка у костра сидел с карабином наперевес:
– Куда вы пропали? Темнотища, ни зги не видать. Тут еще этот вой… Чуть не пальнул.
– Да все нормально, мы же здесь, рядом. Давайте чай пить, – сказала Катя, придерживая за плечи мальчика. Прот хоть и смотрел веселее, на ногах держался не без труда.
Пашка диковато посмотрел на товарищей, положил карабин.
– Что-то вы на меня страху навели.