Со двора донеслось:
– А ну, затихнули там! Зараз ребра переломаемо, передушимо як курчат.
– М-ммм, – Катя страдальчески замычала. – Спасите! Господа, господа! Да помилосердствуйте же! Вы меня порвете! О, господи!
В дверь погреба грохнули:
– А ну, цыц! Докричитеся зараз, москалии рожи!
Катя разразилась довольно натуральными рыданиями:
– Господа, ну помогите же! Оттащите их, умоляю!
– Да ладно те, может, в последний раз, – пропыхтел Пашка.
На двери лязгнула цепь – снимали тяжелый навесной замок.
– От они ж твари! – удивился усач.
Ударивший в погреб солнечный свет озарил непристойную картину. Тела парней жались с обеих сторон к молодой изуродованной пленнице, юбка бесстыдно задралась, – вздрагивала нога в драном чулке. Девушка стонала и извивалась. Мужчины сучили ногами, жались нетерпеливее. Руки у всех связаны за спиной, все трое ерзают – ну натурально черви похотливые.
– Та що ж це діється! – ахнула хозяйка, заглядывающая из-за спин хуторян. – Они ж и крынку перевернули!
– А ну! – шепелявый с обрезом в руках решительно шагнул вниз. Врезал сапогом в бок кудрявому парню, бесстыже ерзающему по спине девки. Парень охнул. Вдруг тела мигом рассыпались. Усатый даже не понял, что его обхватывают сзади, разворачивают. Увидел перепуганно застывшего у двери, освещенного солнцем, сына:
– Батьку?!
Грохнуло. Хлопец выронил оружие, начал оседать на ступеньки. Только тут усатый осознал, что пальнул его собственный обрез. Но тут же пальцы, легшие поверх его кисти, вывернули, отобрали неуклюжую рукоять обреза.
Заимев оружие, Катя отшвырнула усатого на горшки, взлетела по ступенькам. Перепрыгнув через вздрагивающее тело молодого хлопца, выскочила во двор. Баба пятилась, рот в ужасе раскрыт, но заорать еще не успела. От удара в живот хозяйка мигом села на землю. Катя вполсилы приложила бабу по затылку грубой рукоятью обреза и, передергивая затвор, ворвалась в хату. Хозяйка помоложе, сунувшаяся было на шум, оказалась сметена с ног. Катя добавила ей коленом в живот, сдернула с вешалки платок, стянула девке за спиной руки. Скрипнула дверь комнаты, на пороге стояла девчонка лет тринадцати.
– Сиди смирно! – рявкнула Катя. – Или хату спалю!
В погребе все еще возились. Усатый скрежетал желтыми прокуренными зубами, вырывался. Отвертку, приставленную к шее, он просто не замечал. Катя с жутковатой расчетливостью дважды ударила хуторянина в печень. Усатый обмяк.
Парни, пыхтя, выпрямились. Прапорщик подобрал обрез убитого хлопца.
– На этот раз я патроны сама пошукаю, – сказала Катя. – А вы хватайте бабу во дворе и мигом в дом.